На самом деле она видела всего нескольких мусульман — по большей части путешественников и паломников, которые садились на суда, направлявшиеся в Мекку. И видела она их только издалека. Лишь трое регулярно приходили в кабинет ее дяди. Они всегда неотрывно смотрели на нее. Один — только один — натянуто кланялся, проходя мимо нее по коридору. Она чувствовала опасность, когда они находились рядом. Такие ощущения испытываешь, когда заклинатель змей сидит перед твоим домом, а ты беспокоишься о том, что одна из кобр может сбежать. Люсинда обычно ждала у окна своей комнаты, глядя вниз на улицу, пока они не уйдут. Мусульмане ездили на лошадях — мускулистых, норовистых и резвых животных с раздувающимися ноздрями, яркими глазами и блестящими боками, словно у только что выигравших на скачках.
* * *
Однажды, придя в раздражение от того, что Елена невероятно медленно паковала вещи, Люсинда ворвалась в кабинет дяди.
— Но я не могу быть готова вовремя, тио! — закричала она, и ей удалось выдавить слезу для эффекта.
— Значит, не поезжай! Так даже и лучше! — ответил Карлос.
Конечно, он сказал это искреннее, но натянуто. Сегодня у него на столе был порядок, рубашка накрахмалена, и на стуле он сидел прямо. Люсинда огляделась, и внезапно поняла, что у него гости.
Один был португальский солдат — средних лет, плотного телосложения, мало внимания уделяющий своей одежде. Судя по выражению лица, ему было забавно. Он удобно устроился на одном из больших деревянных стульев Карлоса и поставил стакан с коричневым вином на львиную голову, украшавшую ручку. Он повернулся, чтобы получше рассмотреть Люсинду, слегка приподнялся, кивнул и широко улыбнулся, словно это было самым лучшим проявлением вежливости, которое он мог продемонстрировать. Из-за широкого кожаного пояса торчало с полдюжины пистолетов.
Второй мужчина уже стоял на ногах: высокий, стройный, с миндалевидным лицом и кожей цвета полированного тикового дерева. На нем был плотно закрученный тюрбан. Его горящие глаза и длинный узкий нос заставили Люсинду подумать о хищной птице. Люсинда попыталась скрыть свое удивление. Человек был мусульманином.
— Люсинда, пожалуйста, познакомься с моими гостями. Это капитан Патан, из двора Биджапура.
Мусульманин поднес сложенные ладони к подбородку. Люсинда поняла, что это человек с большим самомнением, что отражалось у него на лице и, вообще-то, довольно сильно раздражало. Она присела в реверансе, но не низко, правда, он, похоже не понял намека на оскорбление, а если и понял, то был слишком самодовольным, чтобы обратить на это внимание.
— Со вторым разбойником ты встречалась и раньше, но, вероятно, была маленькой и не запомнила его.
— Я знал твоего отца, Люси, — проворчал солдат, наконец удосужившись опустить поношенные сапоги на пол и изобразить подобие поклона, положенного джентльмену. — Ты тогда была еще ребенком. Он был хорошим человеком. Великим человеком. Я вижу, что у тебя все в порядке. Ты стала такой же красавицей, как твоя мать.
Она поняла, что его глаза, которые вначале показались ей сонными, на самом деле очень внимательные, пронзительные и полные жизни. Он совершенно не скрывал эмоций, и она даже растерялась и чуть не забыла присесть в реверансе в ответ.
— Опасайся его, племянница, это совратитель старой школы, — рассмеялся дядя.
— Но, дядя, ты же не сказал, как его зовут, — заметила Люсинда.
— Джебта Альбукерк Да Гама к твоим услугам, Люси, — представился мужчина и поднял склоненную голову. — Или мне теперь следует говорить: сеньорита Дасана? — Он взял ее руку загорелыми пальцами и поцеловал с нежностью, которой она не ожидала.
— Я буду рада, если вы и дальше станете называть меня Люси, — ответила Люсинда, удивляясь самой себе.
— Отлично, отлично, — произнес дядя Карлос, словно желая продолжить разговор. — Теперь вы все познакомились, и я думаю, что к концу путешествия хорошо узнаете друг друга. Но я забыл — тебе не удастся собраться вовремя! Ты это пришла мне сообщить?
— Я? Нет, тио Карлос! Конечно, я буду готова! В самом деле, мне нужно идти. Я очень рада познакомиться с вами!
Да Гама послал ей воздушный поцелуй и помахал, когда она уходила, но мусульманин, капитан Патан, только смотрел на нее, поджав губы, словно съел что-то кислое.
* * *
В канун отъезда Карлос Дасана устроил пир. Люсинда сидела за столом на месте хозяйки. Секретарь Дасанов, Карвалло, как и обычно, разместился справа от нее, рядом со своей полной женой Марией, которая намазала лицо маслом и окисью свинца. Мышьяк улучшал цвет лица только до определенного предела. В некоторых случаях его было недостаточно. Требовался свинец, который не только отбеливал лицо, но и был достаточно густым, чтобы скрыть морщины и другие возрастные изъяны. Что и требовалось в данном случае.
«Ну почему она ничего не сделает со своими волосами? — думала Люсинда. — По крайней мере, могла бы использовать свинцовую расческу, чтобы скрыть седину».
Слева от Люсинды сидел солдат, с которым она познакомилась несколько дней назад, Да Гама, искатель приключений, который, по его словам, знал ее родителей. Он помылся и побрился, смазал косичку маслом и завязал бантиком, надел галстук. Но, несмотря на приличествующую случаю одежду и приятные манеры, он казался не к месту среди фарфора и хрусталя. Создавалось впечатление, что он сидит в таверне, стеклянный кубок в его грубой руке — это металлическая кружка, а маленький жареный голубь на позолоченной тарелке — задняя часть кабаньей туши.
На другом конце стола расположились тио Карлос и Джеральдо, который выглядел свежо, как обычно выглядит мужчина, только что вышедший от цирюльника. Время от времени он бросал взгляды в сторону Люсинды, изгибал дугой бровь или слегка наклонял голову, словно пытаясь сказать: «Мы с тобой, мы понимаем, мы вдвоем». Каждый раз, когда он это делал, Люсинда слегка нервничала и заставляла себя смотреть в другую сторону, Ей казалось, что он способен заглянуть ей в душу.
Вечер мог бы получиться идеальным, если бы не последний гость, который устроился напротив Джеральдо, мусульманин, капитан Патан. Ему было неуютно на стуле, а его голова находилась выше остальных.
«Какой тщеславный и высокомерный тип», — подумала Люсинда.
Он пил только воду и хмурился, когда за столом щедро разливали вино. Казалось, что его особенно раздражает Люсинда, подносящая кубок с вином к губам.
«Зачем мне беспокоиться о том, что ты думаешь?» — говорила про себя Люсинда, сердито глядя на Патана. Но, несмотря на это, она глядела, как зачарованная, на то, как он ел, используя только пальцы, причем это у него получалось более ловко и изысканно, чем у некоторых вилками.
