и письмом, теперь она училась у самых лучших наставников. Ясное дело, Оксфорд – не Париж, куда Хэтти предпочла бы отправиться, как и любая великосветская девушка, увлеченная живописью, но во Францию ее никто бы не отпустил, и она не готова потерять все из-за одного поцелуя…
– Хэрриет!
Девушка тихо вздохнула. Вероятно, настало время выбираться из-под опеки семьи. Первый шаг – пригласить потенциального жениха на обед.
Внезапно ей вспомнился холодный взгляд серых глаз, и по спине пробежала дрожь.
* * *
Пятничный семейный ужин в Сент-Джеймсе едва не закончился скандалом. Из Амстердама приехала с младенцем повздорившая с мужем Флосси, из Франкфурта вернулся Закари. Спор разгорелся еще до того, как подали основное блюдо. Флосси сидела напротив Хэтти, между Бенджамином и тетушкой, и ее круглые щечки пылали от возмущения.
– Не ожидала, что ты займешь позицию стороннего наблюдателя, мама! – воскликнула она, вонзая вилку в дымящиеся грибочки на тарелке.
Раздражение матери хлынуло на стол ледяной волной.
– Ссориться с мужем столь серьезно – дурной тон.
Флосси взметнула рыжими кудрями.
– Только не в том случае, если он защищает спекуляцию зерном!
– В твоем тоне звучат странные фанатические нотки, которые слушать тягостно.
– Представь, насколько более тягостно приходится голодным детям! Разве нас ничему не научил голод в Индии?
– Или в Ирландии, – пробормотала Хэтти.
– Видимо, лорд Литтон урок не усвоил, – заметил Закари. – Насколько мне известно, он до сих пор возражает против Кодекса по борьбе с голодом. Совсем из ума выжил!
Флосси подняла брови и посмотрела на мать с торжествующим видом.
– Как ни ужасно, голод – природное явление, – заявила Адель. – Столь же неизбежное, как снег зимой.
– Однако финансирование нашей армии в Афганистане деньгами для помощи голодающим к природным явлениям вряд ли относится, – проговорила Флосси, – а именно это Литтон и проделал в прошлом году. Нынешний голод в значительной степени произошел потому, что британское правительство вывезло зерно из Бенгала прямо в Лондон, и затем кое-кто усугубил положение, намеренно приостановив раздачу и взвинтив цены.
– И кто же это утверждает? – требовательно спросила Адель.
– Флоренс Найтингейл, – спокойно ответила Мина. – Я читала ее публикации.
– Неужели!
– Она пришла к выводу, что голод – результат вопиющих ошибок со стороны британского правительства, – добавила Мина. – В том числе перенаправления средств для помощи голодающим на финансирование армии в Афганистане.
Адель сжала губы. Все знали, что она восхищается вкладом Флоренс Найтингейл в развитие профессии медсестры и часто советуется с ней по поводу благотворительности. От политики та почтительно держалась в стороне.
– Дорогая, грибочки просто превосходны, – вклинился Джулиан Гринфилд. – Новый рецепт?
Хэтти посмотрела на него с подозрением. Отец редко встревал в ссоры за столом, однако весь вечер так и лучился от удовольствия, и заросли седых волос, обрамлявшие его рот до подбородка, придавали ему вид довольного моржа. Вероятно, радуется, что Флосси дома. Флосси была его гордостью. Она знала, когда следует играть на понижение, когда покупать ценные бумаги и какая отрасль промышленности будет процветать в ближайшее время. К моменту подачи основного блюда Флосси с Закари наверняка примутся обсуждать лучшие стратегии для того или иного германского портфолио дяди Джейкоба. Мина к ним присоединится – она уже ловит каждое слово, изредка ковыряясь в еде на тарелке. В свои четырнадцать лет Бенджамин, находящийся в неловком положении между мальчиком и мужчиной, бросится яро поддерживать все, что скажет Зак. Мина примется его высмеивать. Она уже потешалась из-за того, что он носит свои каштановые волосы на манер Зака: на боках короткие, наверху – длинные и волнистые. Когда разгорался нешуточный спор, кто-нибудь вроде Закари обычно поворачивался к Хэтти и спрашивал: «Как там твоя живопись, Помпончик?» Занятия живописью не вызывали у присутствующих сильных эмоций и считались нейтральной темой вроде еды или напитка, которыми устраняют вкус предыдущего блюда для перехода к следующему.
Хэтти отпила вина, прекрасно понимая свое место в семейной иерархии. Когда выяснилось, что мозг ее работает как-то странно и интереса к банковскому делу она не питает, девушку низвели до декоративного элемента. Стоило ей войти в родительский особняк на Сент-Джеймс, как новая женщина, у которой есть своя студия в Оксфорде и подруги-суфражистки, оставалась за дверями. В холле Хэтти ждала ее прежняя оболочка, давно ставшая тесной, как старое платье. Сегодня это ощущение было особенно сильным – до зуда. Увы, именно такой знали Хэтти родные и не желали видеть ее другой.
– …не побоюсь назвать аморальными любые спекуляции, – заявила Флосси, – поскольку в последние десятилетия как раз они и вызвали самые крупные экономические кризисы…
Отец отставил бокал.
– Ну же, Флоренс, будь паинькой, отдохни и перестань третировать свою мать. Неужели ты думаешь, что твое приданое состояло из благотворительных пожертвований?
Флосси фыркнула, тем самым дав сигнал Заку. Тот повернулся к Хэтти и подмигнул. Нет, сегодня она не желает быть для них легкой интермедией. Хэтти посмотрела сквозь брата – на отца.
– Папа, – обратилась она, – меня тут заинтересовали кое-какие слухи.
Кустистые брови отца сомкнулись.
– По-твоему, я похож на номер «Тэтлера»?
– Они касаются мистера Блэкстоуна.
Его имя непременно бы всплыло – оно весь вечер вертелось у Хэтти на языке. В гостиной повисло неловкое молчание, сердце девушки забилось быстрее. Глаза отца вспыхнули, и на ужасный миг Хэтти заподозрила, что он знает.
– Блэкстоун, говоришь? Тот самый делец?
Хэтти кивнула.
– Я слышала, что он губит лордов. И мне стало интересно, как именно.
– А почему это тебя занимает?
Действительно, почему? Надо было сидеть тихо и кушать булочку, а теперь все обратили на нее внимание.
– Джулиан, ты с трудом скрываешь досаду всякий раз, как он игнорирует твои приглашения на ланч, – вмешалась мать.
– Всего дважды, – мягко поправил ее отец.
– Ты звал его на ланч? – спросила Флосси. – Из-за Испании?
Отец прищурился.
– Не помню, чтобы мы с тобой обсуждали Испанию.
– Ты отправил Закари договариваться с дядей Джейкобом, – напомнила Флосси. – Потом случилась банковская реформа, спекуляции железнодорожными акциями, братья Перье…
– Да-да, из-за Испании, – кивнул Гринфилд-старший и схватил бокал.
– Позволь мне, отец. – Зак повернулся к Хэтти. – Блэкстоун губит лордов, объявляя к взысканию долги аккурат в тот момент, когда им не хватает средств. Остается лишь гадать, как он узнает подходящее время для удара. В любом случае за редким исключением аристократам приходилось продавать семейное серебро или поместье, чтобы расплатиться.
Флосси ужаснулась:
– Разве джентльмен в своем уме способен на подобное злодеяние?
– Блэкстоун – не джентльмен, – сухо проговорил Закари.
– Он наш вкладчик? – поинтересовалась Хэтти.
– Господи, нет! Подозреваю, он пользуется услугами мелких частных банков вроде «Хоар и компания». И те молчат, ведь стоит ему забрать свои вклады, как им придется закрыть дело.
– Значит, он
