Переполошились гости, громко плакал от испуга Жуан, а Иса удовлетворенно взирала на воцарившийся хаос. Сегодня ей точно никто не помешает повеселиться в свое удовольствие.
— Вы! — кивнула она, бестолково переминающимся слугам. — Унесите сеньориту Эдуарду в ее покои. Жуан, — демонстрируя всю заботливость сестры, присела около брата. — Не плачь, — она отерла мокрые щеки брата, а потом брезгливо вытерла руку о юбки. — Няня сильно устала за сегодняшний день и уснула. Ничего страшного. Она отдохнет и проснется. Пойдем, я провожу тебя в комнату.
Жуан испуганно косился на непривычно заботливую сестру, но Иса уже поднимала его с кушетки.
— Что случилось? — на шум из библиотеки, где он с остальными сеньорами предавался воспоминаниям о молодости и пил вино, вышел Карлос де Сильва.
— Отец, все хорошо, — ответила Иса. — Сеньорита Эдуарда уснула и упала, чем испугала Жуана. Ее уже отнесли в покои, а я сейчас уведу брата. Ему тоже пора спать. Я все улажу, не беспокойся.
— Как я останусь без тебя, сокровище мое? — вздохнул граф де Сильва и погладил дочь по щеке.
Не желая стеснять молодежь, он вернулся в библиотеку, а Иса отвела брата в его комнату, после чего побежала на кухню.
— Можете идти, госпожа, я отправлю кого-нибудь отнести молоко молодому господину, — суетясь около кушаний, сказала Анима.
— Он мой брат, — оборвала ее Иса. — И я сама отнесу ему молоко.
Кухарка недоверчиво покачала головой, но вручила хозяйке стакан с подогретым молоком.
Возвращаясь в комнату Жуана, Иса и ему оделила снадобья из заветного флакончика и, пожелав спокойной ночи, вернулась к гостям.
Скуку светского приема скрашивало только ожидание настоящего веселья. Заливающиеся румянцем смущения девицы казались жеманными и скучными, молодые сеньоры — глупыми и заносчивыми, а их мамаши — высокомерными гусынями.
И Иса испытала настоящее облегчение, когда отцы семейств появились из библиотеки и стали собирать своих домочадцев.
Подавая кареты, суетились слуги. Карлос де Сильва учтиво прощался с гостями, а на лице Исы застыла вымученная улыбка.
— Тебе понравилось, дорогая? — граф повернулся к дочери, когда, поднимая облака пыли, последний экипаж выехал из ворот.
— Конечно, папочка, — приподнявшись на цыпочки, Иса поцеловала отца в бородатую щеку. — Замечательный прием! Было очень весело. Идите, отдыхайте, я прослежу, чтобы здесь все прибрали.
— Какая ты у меня заботливая, дочка, — Карлос пошатнулся и погладил дочь по голове, обдав винными парами.
— Готам! — позвала Иса скрытого тенью отцовского лакея. — Отведите графа в его покои и уложите спать
Удостоверившись, что все спят и никто не помешает, Иса поспешила в свою комнату. Праздновать с чернью намного веселее, чем с равными по статусу занудами
— Скорее, переодень меня! — распахнув дверь, крикнула она подпрыгнувшей от неожиданности Пурниме. — Живее, копуша!
Иса пританцовывала от нетерпения, пока служанка снимала тяжелое платье и вынимала заколки из волос, рассыпавшихся по спине тяжелыми локонами.
На широкой кровати уже дожидалось тонкое расшитое золотой нитью сари. Такое же красное, как кровавый рубин, сверкающий на шее юной графини.
— Пойдем, сейчас начнется настоящее веселье, — завернутая в тонкий шелк Иса, кивнула на окно, где виднелись еще горящие в пруду лампады.
Госпожа и служанка спустились по крутой каменной лестнице и вышли в благоухающую цветами ночь.
— Что делаешь? — зашелестела солома, и он почувствовал, что рядом кто-то сел.
Витор лениво открыл глаза и, уже привыкнув к темноте, рассмотрел Дипали.
— Сплю. А ты что пришла? — лениво спросил.
— Я тебе поесть принесла. В большом доме праздник. Кое-что и нам перепало. Сейчас я уже на кухне не нужна. Вот и пришла к тебе. Ешь, пей, — Дипали сунула ему глиняный кувшин, в котором что-то всколыхнулось, и Витор жадно припал к горлышку.
Молоко имело привкус меда, и с каждым глотком голова становилась все легче, а настроение — лучше.
Сбоку прижималась горячая Дипали. Теперь она пахла свежей выпечкой, корицей и мускатом. Витор чувствовал себя, словно перебрал молодого вина, а смуглые пальцы ловко вложили ему в рот кусочек присыпанной перцем рыбы. Нёбо и язык охватило огнем. Витор сделал большой глоток, и голова окончательно закружилась.
— Почему ты покинул дом? — в шею жарко шептала Дипали, твердые пальцы скользили по груди, спускаясь к животу, и становилось хорошо-хорошо.
Витор покачнулся и откинулся на спину.
— Мы жили в портовом городе, — мысленно возвращаясь на родину, мечтательно начал он.
— Как этот? — ластилась кошкой Дипали.
— Угу.
Перец продолжал обжигать, и Витор потянулся к кувшину. Не удержавшись на его груди, Дипали соскользнула на колени, но обхватила за шею и припала к губам.
В голове шумело все сильнее, и Витор, не совсем понимая, что делает, ответил.
— Где мой подарок?
В душной темноте раздался звонкий голос.
Вскочив, Дипали шмыгнула в темноту, а Витор, еще не придя в себя, слегка осоловело осматривался.
— Спишь! — прямо перед ним стояла девушка. В темноте конюшни белели ее лицо и руки, свет, проникающий со двора сквозь распахнутую дверь, искрился золотом и обрисовывал стройную фигурку под тонкой тканью сари, а сладкий цветочный запах ударил в голову.
— Нет, тебя жду, — ухмыльнувшись, сказал Виктор и взял ее за руку. — Дипали, куда же ты убежала? — потянув, он уронил девушку на солому и навалился всем своим весом. — Какая ты ароматная, — шептал, зарываясь лицом в рассыпавшиеся волосы.
— Ты пахнешь, как маковая булочка, — шептал он, когда отстранялся от мягких, пьянящих губ, чтобы втянуть воздух. — Ну что ты брыкаешься. Ты же сама пришла, — одной рукой он продолжал удерживать ее голову, а вторая тем временем, задирала тонкую ткань, скользя по шелковистой коже бедер, когда от звонкой пощечины из глаз полетели искры. Следом последовала и другая, и кто-то вцепился в волосы.
— Мерзавец! Как ты посмел ко мне прикоснуться?! К своей госпоже! Я с тебя шкуру спущу! — визжала девица.
– Так ты не Дипали, — поднявшись, недоуменно моргал Витор.
— Дипали?! — казалось, высокий голос сейчас сорвется. — Перед тобой Мария Исабель Линьярес де Сильва! Невеста Альфонсу де Альбукерки, а ты, спутал меня с грязной служанкой?! — негодованию Исы не было предела, и на Витора снова посыпался град ударов.
Но он перехватил хрупкие запястья и завел руки госпоже за спину.
— Вы не можете меня бить, сеньорита Исабель, — щеки горели, хмель выветрился, и Витор старался говорить спокойно.
— Это почему? Я твоя хозяйка! Что хочу, то и делаю! Отпусти меня сейчас же, а не то я скажу отцу, что ты меня обесчестил!
— У вас есть честь? — Витор насмешливо приподнял бровь. — Наверное, поэтому вы бегаете ночью в таком виде, — он немного отстранился, и с ног до головы осмотрел Ису, — а не спите в своей кровати. Когда будете рассказывать отцу, не забудьте рассказать, зачем вы пришли ночью на конюшню.
— Я хозяйка этого дома и хожу где хочу и когда хочу, — вспыхнула негодованием Иса и снова дернулась, стараясь освободиться. — Отпусти меня, если не хочешь остаться без рук!
Ерзая, Иса не заметила, что сари соскользнуло с плеча, и сейчас лежало у ног, а она оказалась прижатой обнаженной грудью к смуглой, виднеющейся в распахнутой блузе коже.
Очень хотелось сбить спесь с высокомерной задаваки, кроме этого, губы еще сохранили сладость и податливость мягких губ, упирающаяся в живот девичья грудь горячила кровь, и Витор, запустив пальцы в густые, шелковистые волосы, запрокинул голову госпожи.
— Ты что делаешь? — только и успела шепнуть Иса, как черные глаза приблизились, а рот накрыли твердые, настойчивые губы, и горячий язык, с привкусом перца, коснулся неба.
Витор целовал со знанием дела, медленно и неторопливо. Продолжая удерживать руки и голову госпожи, полностью завладел ее ртом. Прикусывал и поглаживал сладкие от меда губы, отыскивал язык и увлекал за собой.
