Мисс Уичвуд с удивлением поинтересовалась:
– Но этот лорд Айверли… Полагаю, он и есть отец Ниниана? Он что, очень стар?
– Нет, что вы, вовсе нет! – ответила Лусилла. – Сейчас ему столько же, сколько было бы моему папе, если бы он не умер, когда мне исполнилось всего семь лет. Папа погиб под Корунной[7], и лорд Айверли – тогда он был еще не лордом Айверли, а просто мистером Элмором, поскольку старый лорд Айверли жив, – словом, он привез домой, в Англию, шпагу моего отца, его часы, дневник и последнее письмо, которое он писал моей маме, и передал ей. Говорят, после смерти папы он совершенно изменился. Они стали близкими друзьями еще в Хэрроу[8], даже поступили на службу в один полк и не расставались до той поры, пока папу не убили. История их дружбы кажется мне очень трогательной, поскольку я вовсе не жестокосердная, что бы там ни говорила тетя Клара. Но я не понимаю, зачем мы с Нинианом должны пожениться только потому, что наши отцы давным-давно составили столь идиотский план?
– Это и впрямь представляется несколько неразумным, – признала мисс Уичвуд.
– Правда? А еще из-за того, что папа, когда женился на маме, купил дом совсем рядом с Чартли-Плейс, мы с Нинианом выросли вместе и подружились, и ничто не может разубедить лорда Айверли в том, что мы не предназначены друг для друга! Вдобавок, к несчастью, Ниниан влюбился в какую-то девушку, к которой лорд и леди Айверли прониклись сильнейшей неприязнью, хотя я не представляю, как им это удалось, поскольку они безвылазно сидят в Чартли-Плейс и в глаза ее не видели. По-моему, они сочли ее слишком старой для Ниниана, и, должна признать, мне и впрямь представляется странным, почему он должен волочиться за леди, которой стукнуло едва ли не тридцать, а может, и больше.
Самой мисс Уичвуд представлялось странным вовсе не сие обстоятельство, а то, что Айверли столь серьезно отнеслись к тому, что, на ее взгляд, было самым обычным юношеским увлечением, страстным, но быстро преходящим. Она заметила с легкой улыбкой:
– Полагаю, вам это и впрямь представляется странным, Лусилла, но всем известно, что молодые мужчины склонны безоглядно влюбляться в женщин старше себя. Вот только я думаю, что из-за этого Айверли не стоило закатывать истерику.
– О да, вы совершенно правы, – согласилась Лусилла. – Господи боже мой, да еще на первом курсе Оксфорда он без памяти влюбился в какую-то девицу, и даже я видела, что она ему совершенно не подходит! К счастью, он разлюбил ее еще до того, как Айверли узнали об этом, так что волноваться им не пришлось. Но на сей раз какой-то досужий сплетник написал лорду Айверли, что Ниниан чуть ли не готов сделать предложение своей лондонской леди, ну и лорд Айверли устроил ему нагоняй, а леди Айверли умоляла не… не приближать смертный час своего отца, настаивая на сватовстве, и…
– Святые угодники! – перебила ее мисс Уичвуд. – Что за пара тупиц! Они заслуживают того, чтобы Ниниан тотчас же женился на этой неподходящей особе. – Спохватившись, она поспешно добавила: – Мне не следовало так говорить, но иногда я бываю невоздержанна на язык. Забудьте об этом. Правильно ли я понимаю, что это самое Чартли-Плейс находится где-то к северу от Солсбери? Вы живете там же?
– Нет, сейчас уже нет. Я действительно жила там, пока три года тому не умерла мама, а я переехала в Челтенхем, к своим тете и дяде; дом, который принадлежит мне, был сдан в аренду чужим людям.
Мисс Уичвуд оказалась в некотором замешательстве. Беспечный тон, которым были произнесены эти полные грусти слова, не соответствовал их смыслу. Она неуверенно поинтересовалась:
– Очевидно, вам неприятно видеть чужих людей в своем доме?
– Вовсе нет, что вы! – беззаботно отозвалась Лусилла. – Они очень милые люди и выплачивают щедрую арендную плату, да еще и поддерживают земли в безупречном порядке. Я была бы счастлива и в Челтенхеме, если бы тетя брала меня с собой на ассамблеи или возила бы в театр, – но нет, она говорит, что я еще слишком молода и мне не пристало бывать на раутах и балах до тех пор, пока я не буду должным образом представлена обществу. Но она не считает меня слишком молодой, чтобы выдать замуж! Именно поэтому, – сказала девушка, и глаза ее гневно блеснули, – она и отвезла меня в Чартли-Плейс.
Лусилла умолкла, чтобы перевести дыхание; грудь ее бурно вздымалась от негодования.
– Мисс Уичвуд! – взмолилась вдруг она. – Это н-насколько же надо быть… безмозглым, чтобы полагать, будто Ниниан, без памяти влюбленный в другую женщину, с превеликой охотой сделает предложение мне?! Или что я окажусь настолько учтивой, что приму его? Но они верят в это! Все до единого!
Девушка умолкла, раскрасневшись, и прошла минута или две, прежде чем она сумела взять себя в руки. Тем не менее ей это удалось, и сдавленным голосом она продолжала:
– Я подумала, что, согласившись нанести визит Айверли, смогу положиться на Ниниана в том, что он будет стоять на своем, пусть даже ему не хватило… мужества сказать отцу, что он не хочет жениться на мне, пока меня не было рядом. Мне следовало бы быть умнее!
Изрядно удивленная, мисс Уичвуд осведомилась:
– Следует ли понимать вас таким образом, что он сказал отцу, будто желает жениться на вас? Если так, то не означает ли это, что…
– Не так! – отрезала Лусилла. – Не знаю, что он наговорил лорду Айверли, но мне он сказал, что скандал устраивать неразумно и что нам лучше притвориться, будто мы хотим обручиться, а потом положиться на провидение в том, что оно спасет нас до того, как мы станем мужем и женой. Но у меня нет веры в провидение, мадам, и у меня возникло такое чувство, будто… будто я угодила в западню! И бегство показалось мне единственным выходом. Видите ли, мне не к кому обратиться после смерти дяди – да и от него, пожалуй, не было бы особого толку, поскольку он всегда и во всем уступал тете Кларе. Он был милым человеком, но решительностью не обладал совершенно.
Мисс Уичвуд растерянно заморгала:
– Получается, он все-таки умер? Прошу прощения, но мне показалось, будто вы говорили, что ваш дядя непременно отыщет вас, если только им удастся расшевелить его!
Лусилла во все глаза уставилась на нее, а потом вдруг коротко и презрительно рассмеялась:
– Не тот дядя, мадам! Другой!
– Другой? Ах да, конечно! Как глупо с моей стороны полагать, будто у вас только один дядя! Но, прошу вас, расскажите мне о своем ужасном дяде, чтобы я снова ничего не перепутала. Ваш первый дядя, тот, который милый человек, был его братом?
– О нет! Мой дядя Абель был братом мамы. А мой дядя Оливер Карлетон – старший брат папы, хотя и старше его всего на три года, – сказала Лусилла к дальнейшему уничижению мистера Оливера Карлетона. – Они с дядей Абелем были назначены моими опекунами, но, естественно, оба были не обязаны заботиться обо мне, пока мама была жива, разве что управляли моим состоянием.
