Кэтрин открыла глаза и посмотрела на девушку. Глинет Роуэн была одного с ней возраста, скорее компаньонка, чем горничная. Кэтрин наняла ее больше года назад. В то время Кэтрин завидовала внешности Глинет: ее золотым волосам, доброжелательной улыбке, открывающей ровные белые зубы, яркому румянцу и особенно глубокому дымчатому цвету глаз. В Глинет было все, чего не хватало самой Кэтрин. Маленькая, изящная, она составляла контраст с высокой Кэтрин, которая сама себе иногда казалась неуклюжей.
В этот последний год Кэтрин привыкла во всем полагаться на Глинет. Та не возражала, даже взяла на себя некоторые из обязанностей Кэтрин и выполняла их с обычной своей улыбкой.
– Он из полка Гарри. Глинет кивнула.
– Я видела, как он уходил. Очень представительный мужчина. В форме.
– Тебе следовало с ним познакомиться.
– Я разговаривала с викарием. Вы же знаете. Я бы с удовольствием поменялась с вами местами.
Кэтрин вздохнула. У нее самой не осталось сил на викария.
– Что ему нужно на этот раз?
– Говорит, что боится, как бы церковная крыша не рухнула ему на голову. Думаю, он собирается выклянчить у вас еще денег.
Кэтрин прикрыла глаза.
– Он занимается этим каждый месяц. То одно, то другое. Дай ему, что он просит.
Глинет расправила одеяло на груди у Кэтрин. Та вдруг спросила:
– Тли нет, а как ты справляешься? Ты ведь давно уже вдовеешь, куда дольше, чем я.
– Просто надо терпеть, и все.
– Я устала терпеть. Скажи, боль со временем притупляется?
Глинет отвела глаза.
– У нас нет выбора, Кэтрин. Надо терпеть.
– Легко сказать, – вздохнула Кэтрин. – Но мне так тяжело.
– Вы съели свой ленч? – Глинет подоткнула одеяло на кровати Кэтрин.
– Я немного поела, – пробормотала Кэтрин, не уточняя, что белкам досталось больше, чем ей.
– Я велю принести вам еще что-нибудь. Пожалуйста, поешьте или хотя бы выпейте чаю.
Глинет поднялась на ноги и вперила пристальный взгляд в хозяйку. Кэтрин смутилась.
– Не сердись, Глинет. Я попробую что-нибудь съесть.
– Вот и хорошо. Он что-нибудь рассказал о вашем муже? Ведь он из того же полка?
Кэтрин, не в состоянии одолеть сонливость, прикрыла глаза.
– Он сказал, что Гарри был прекрасным человеком, Глинет. У него есть от него письмо.
– От Гарри?
В голосе Глинет слышалось недоверие. С этой мыслью Кэтрин и заснула.
– Как здесь красиво, сэр! – воскликнул Питер, когда, сопровождая Монкрифа, впервые увидел Колстин-Холл.
Монкриф кивнул. Тумана сегодня не было. Золотистые листья шелестели от слабого ветерка. Однако пасторальный пейзаж не радовал полковника. Ему хотелось убраться отсюда как можно скорее. Часы давно пробили полдень, а они все медлили с визитом.
Монкриф тянул время. И сейчас, глядя на Колстин-Холл, он понял причину.
Ему не хотелось снова встречаться с Кэтрин Дуннан.
– Ваша светлость, если не возражаете, я подожду здесь. – Питер подхватил поводья лошади своего командира, когда тот спешился.
Монкриф кивнул и зашагал по дорожке к парадным дверям. Письмо в кармане казалось ему раскаленным, обжигающим пальцы.
Вчера, вернувшись в трактир, он решил, что последнее письмо может сослужить ему службу и открыть хотя бы часть, правды. Вдруг Гарри в последнем послании к жене расскажет обо всех женщинах, с которыми переспал в Америке? Или о своем пристрастии к картам, о том, что много раз пытался поставить Колстин-Холл на кон, пока полковник не запретил сослуживцам принимать такие ставки?
Кэтрин в своем горе превратила Гарри в безупречного героя, но истина была совсем, совсем иной.
В конце концов, Монкриф не решился написать ничего подобного. Он не был уверен, что разум Кэтрин Дуннан способен выдержать и принять такую правду. Вместо этого строки письма пропитались настроением самого Монкрифа, его разочарованием от встречи с Кэтрин, усталостью, неуверенностью в будущем. Он поведан о своем разочаровании в службе, о сложных отношениях с отцом и братом, скрыв их личности и рассказав о будто бы погибших в последнем сражении воинах. В результате получился портрет человека, который печется о благополучии подчиненных, заботится о жене, мечтает вернуться к мирной, жизни. Запечатывая письмо, Монкриф чувствовал, что воздвигает памятник своей способности лгать и не ощущать угрызений совести.
В этом он, пожалуй, не уступает Гарри. Им обоим недостает силы характера.
Монкриф постучал в уже знакомую дверь. На сей раз, он был не в мундире, а в штатском костюме черного цвета и простого покроя, лишь дорогая ткань могла навести на мысль о высоком положении гостя.
Дверь открыла та же служанка, но приветствовала Монкрифа совсем не так, как накануне.
– О, сэр! Входите, пожалуйста! Мы не можем ее разбудить! – По лицу девушки катились слезы. Она схватила Монкрифа за рукав и втащила в дом. – Она не просыпается!
Монкриф помчался наверх, перепрыгивая через ступеньки.
На площадке стояли три женщины. Вцепившись руками в фартуки, они дружно рыдали. Монкриф влетел в комнату.
У кровати Кэтрин стояла женщина, услышав шум, она обернулась:
– Вы ей поможете?
Женщина была очень хороша собой – светловолосый ангел во плоти, да и только.
– Быстрее! Она еще дышит, но я боюсь самого худшего.
На тумбе у кровати Монкриф заметил темную бутылочку, схватил ее, вытащил пробку и понюхал содержимое. Лауданум – настойка опия на спирту с добавлением имбиря.
– Сколько она приняла? Ангел покачал головой:
– Не знаю.
Лицо Кэтрин было серым, как пепел. Губы посинели. Пытаясь нащупать пульс, Монкриф прижал пальцы к ее шее.
– Мой адъютант остался снаружи, – обратился он к одной из служанок. – Позовите его. – Женщина поспешила исполнить приказание. Монкриф обратился к другой: – Принесите лохань и наполните ее холодной водой.
– Холодной, сэр? – с недоверием переспросила женщина.
– Да. И побыстрее.
– Мисс Глинет? – Служанка все-таки захотела получить подтверждения от компаньонки. Та кивнула.
Монкриф огляделся. Комната явно служила убежищем богатой женщины. Огромная кровать, полог на четырех украшенных искусной резьбой столбах. Туалетный столик на выгнутых ножках. Стол красного дерева с мраморной столешницей. На нем – фарфоровый кувшин и таз с изящным орнаментом из роз. У камина кресло и диван, обитые темно-красным шелком.
Монкриф опустился на кровать, приподнял Кэтрин и усадил ее. Голова женщины беспомощно мотнулась.
– Может быть, мы опоздали, – заметил полковник.
– О Господи! – прошептала стоящая рядом женщина.
– От большого количества опия пациент просто не просыпается. Брат одного из моих слуг пристрастился к опию. Он умер во сне. – Монкриф поднялся и снял плащ.
