Она не знала, чего бы ей только ни хотелось сделать. Наверное, больше не нужно ничего брать. Она упаковала глину и краски не для медового месяца, а для того, чтобы взять их в дом, где они будут жить с Марком. Альков в ее комнате выглядел пустым и заброшенным, когда она сложила все в большую коробку для переезда в новый маленький домик. Купидон был закончен и теперь стоял, коленопреклоненный, среди зацветших ирисов в саду миссис Фонтен. Голову Марка она сама вынесла на улицу и установила в новой мансарде. Голова все еще не была окончена. Чего-то не хватало, что-то было не так. Она идеально вылепила рот, однако глаза под бровями выглядели словно пустые впадины.
— Глаза не получились — они молчат, — сказала она как-то Марку. Они находились в новом домике, готовясь к следующему дню.
— Молчат? — спросил он.
— Когда я делаю их правильно, мне кажется, что я слышу, как они говорят.
— Черт возьми, до того похоже на меня, что я чувствую себя как-то странно, — пристально глядя на голову, сказал Марк.
Они стояли, глядя на глиняное лицо, а потом Марк внезапно произнес:
— Это похоже на меня такого, каким я буду, когда умру.
Она промолчала, у нее не было ответа, потому что он был прав. Это точно походило на лицо мертвого Марка. Сюзан быстро накрыла голову влажной материей.
— Она не закончена, вот и все, — сказала она. — Я вызову ее к жизни. — Это будет первым, что она сделает, когда они вернутся, когда начнут свою настоящую жизнь.
Но сейчас в хижине без всякой причины эта молчаливая совершенная маска преследовала ее, как мертвое лицо какого-то памятника. Она постоянно думала о ней, когда смотрела на Марка, когда они разговаривали, когда распаковывали вещи. Они стояли друг напротив друга, целовались, и она видела не его лицо, а эту маску, которую вылепила.
— Не будем глупыми! — засмеялась она. — Мы страстно хотим друг друга сейчас. Вот, что это такое. Поэтому мы оба чувствуем себя странно друг с другом.
Он, не улыбаясь, посмотрел на нее сверху вниз.
— Я по-прежнему чувствую себя так, словно это не мы, — сказал он. В его глазах стояла пустота. Она, она должна создавать реальность. Его лицо не должно быть для нее глиняной маской, которую она не завершила, маской, которая жалостливо, смиренно ожидала, пока она закончит ее и вызовет к жизни.
— Давай, — деловито сказала она, — распакуем сумки и приготовим ужин. А потом искупаемся при лунном свете, Марк?
— Да, давай! — радостно согласился он.
Делать что-то вместе — вот что вернет ее снова к реальности. Они ощутят, что их двое, двое, планировавших долгие часы, которые после будут еще дольше. Они так давно мечтали об этом моменте, что не могли отделить его от мечты. Несмотря на то, что он наступил и они находились в нем, казалось, он все еще ждет их. Марк всюду следовал за Сюзан: когда она развешивала одежду на гвоздях, когда она накрывала сосновый стол для них двоих за кретоновой занавеской, когда она поджаривала бифштексы и варила кофе. Он не знал, чем заняться. Она была настолько проворна и ловка в каждом движении, настолько точна, что казалось, что она делает все одновременно. Он беспомощно стоял, восхищаясь ее скоростью.
— Ты удивительна! — восклицал он. — Я… Ты заставляешь меня чувствовать себя бесполезным.
Она поставила в чистый стакан воды красные розы, которые заткнула себе за пояс, покидая отцовский дом. Она поставила стакан с розами на стол, а когда он сказал: «Ты удивительна!» — она подлетела к нему и уткнулась лицом ему в грудь.
— О нет, нет! — твердила она, прижимаясь к нему. — Не говори про меня так!
Он изумился.
— Почему? Я правда так думаю! — воскликнул он. — Почему тебе не нравится, когда я называю тебя удивительной?
— Нет, нет… нет… — шептала она, задыхаясь.
— Ну! — с трудом проговорил он. — Ну, я не понимаю… Многие люди…
Внезапно она подняла голову и фыркнула.
— Ой, мясо подгорает! — закричала она. — Вот это не очень-то удивительно с моей стороны! — Она побежала и бросила шипящее мясо на тарелку.
— Сейчас я голоднее, чем когда-либо в своей жизни, — весело крикнула она. Они деловито склонились над едой и вскоре при виде друг друга в свете свечей почти успокоились.
— Вот он я, дорогая, — произнес он.
Они были почти реальные, но не совсем. Она размышляла, всматриваясь в его глаза: «Это просто мерцание свечей делает его глаза такими призрачными и темными, что они кажутся пустыми. На самом деле они не пустые. Я так его люблю! Он мой муж». Но несмотря на ее любовь к нему, несмотря на то, что она была женщиной, которая замужем за Марком, ее деловитый мозг продолжал разговаривать сам с собой: «Эта голова похожа на него такого, какой он сейчас. Возможно, я сделала все, что могла — возможно, мне не удастся вызвать ее к жизни, возможно, я не смогу вдохнуть в нее жизнь. Интересно, смогу ли я быть настоящим скульптором?» О да, она может, решительно сказала она себе.
Они встали и уселись рядом на маленьком крыльце, вглядываясь в озеро. Марк курил трубку. Они сидели очень близко и молчали, наконец осознав присутствие друг друга.
— Это начало, — прошептала она.
— Начало нашей жизни, — отозвался он.
В лунном свете и в тишине они становились все ближе друг к другу. Характерный цвет постепенно исчез с их лиц, глаз, плоти, и они стали больше напоминать очертания. Она чувствовала только его существо, дыхание, тепло, ожидание и робость.
— Теперь — в озеро! — вдруг сказал он.
Они раздевались в лунном свете, и их тела были белые, как мрамор. Он, наверное, холодный, как мрамор, если к нему прикоснуться. Но она тоже похожа на мрамор, подумала Сюзан, глядя на свое собственное тело, а она не была холодной. Марк стоял неподвижно, глядя на нее, и она чувствовала его холод и нерешительность.
— Пошли! — крикнула она. — Побежали к озеру!
Ей очень хотелось жизни и движения для двух их белых, словно вырезанных из кости, тел. Они побежали, взявшись за руки, а затем прыгнули в озеро вместе и поплыли. Они отплывали от берега, потом снова возвращались. Когда они вылезли, Марк дрожал.
— Слишком холодно, — сказал он. — Давай разведем камин.
Они бегом вернулись в хижину, открыли дверь, впустив внутрь ночь и темноту леса, он сложил поленья в камин, она встала на колени рядом и зажгла сухую лучину. Огонь вспыхнул. С секунду они стояли на коленях рядом с камином, а потом она почувствовала, как ее ноги двигаются к нему, а голова откидывается назад, чтобы встретить поцелуй. И даже за одно мгновение, предшествующее его поцелую, который должен был принести ей успокоение, мысли ее отлетели в сторону, чтобы быстро сказать ей: «Вот, вот этот взгляд мне нужен для маски. Он и вдохнет в нее жизнь».
