— Охотно! — отозвался тот, готовый признать еще и не такое, попроси его об этом Жибасье.
— Раз так, — промолвил Жибасье, — я вполне удовлетворен и обещаю вам свое покровительство, когда вернется господин Жакаль.
— Когда вернется господин Жакаль? — переспросил полицейский.
— Ну да, и я постараюсь представить ему ваш промах как чрезмерное усердие. Как видите, я человек покладистый.
— Да ведь господин Жакаль вернулся, — возразил полицейский; он боялся, как бы Жибасье не охладел в своих добрых намерениях, и хотел воспользоваться ими без промедления.
— Как?! Господин Жакаль вернулся? — вскричал Жибасье.
— Да, разумеется.
— И давно?
— Сегодня утром, в шесть часов.
— Что ж вы раньше не сказали?! — взревел Жибасье.
— Да вы не спрашивали, ваше сиятельство, — смиренно отвечал полицейский.
— Вы правы, друг мой, — смягчился Жибасье.
— «Друг мой»! — пробормотал полицейский. — Ты назвал меня своим другом, о великий человек! Приказывай! Что я могу для тебя сделать?
— Отправиться вместе со мной к господину Жакалю, черт подери! И немедленно!
— Идем! — с готовностью подхватил полицейский и устремился вперед метровыми шагами (хотя обычно способен был шагнуть не более чем на два с половиной фута).
Жибасье помахал собравшимся рукой, пересек двор, вошел под арку, находившуюся против ворот, поднялся по небольшой лестнице слева (мы уже видели, как по ней поднимался Сальватор) на третий этаж, прошел по темному коридору направо и наконец остановился у кабинета г-на Жакаля.
Секретарь, узнавший не Жибасье, а полицейского, сейчас же распахнул дверь.
— Что вы делаете, болван? — возмутился г-н Жакаль. — Я же вам сказал, что меня нет ни для кого, кроме Жибасье.
— А вот и я, дорогой господин Жакаль! — прокричал Жибасье и обернулся к полицейскому. — Его нет ни для кого, кроме меня, слышите?
Полицейский с трудом удержался, чтобы не пасть на колени.
— Следуйте за мной, — приказал Жибасье. — Я вам обещал снисхождение и обещание свою сдержу.
Он вошел в кабинет.
— Как?! Вы ли это, Жибасье? — воскликнул начальник полиции. — Я назвал ваше имя просто так, наудачу…
— И я как нельзя более горд тем, что вы обо мне помните, сударь, — подхватил Жибасье.
— Вы, стало быть, оставили своего подопечного? — спросил г-н Жакаль.
— Увы, сударь, — отвечал Жибасье, — это он меня оставил.
Господин Жакаль грозно нахмурился. Жибасье толкнул полицейского локтем, будто хотел сказать: «Видите, в какую скверную историю вы меня втянули?»
— Сударь! — вслух проговорил он, указывая на виновного. — Спросите этого человека. Я не хочу осложнять его положение, пусть он сам все расскажет.
Господин Жакаль поднял очки на лоб, желая получше разглядеть, с кем имеет дело.
— A-а, это ты, Фуришон, — узнал он своего полицейского. — Подойди поближе и скажи, как ты мог помешать исполнению моих приказаний.
Фуришон увидел, что ему не отвертеться. Он смирился и, как свидетель на суде, стал говорить правду, только правду, ничего, кроме правды…
— Вы осел! — бросил полицейскому г-н Жакаль.
— Я уже имел честь слышать это от его сиятельства господина графа Каторжера де Тулона, — сокрушенно проговорил полицейский.
Господин Жакаль, казалось, раздумывал, кто бы мог быть тот достопочтенный человек, что опередил начальника полиции и высказал о Фуришоне мнение, столь совпадающее с его собственным.
— Это я, — с поклоном доложил Жибасье.
— A-а, очень хорошо, — одобрил г-н Жакаль. — Вы путешествовали под дворянским именем?
— Да, сударь, — подтвердил Жибасье. — Однако должен вам заметить, что я обещал этому несчастному попросить у вас для него снисхождения, принимая во внимание его полное раскаяние.
— По просьбе нашего возлюбленного и верного Жибасье, — с величавым видом изрек г-н Жакаль, — мы даруем вам полное и совершенное прощение. — Ступайте с миром и больше не грешите!
Он махнул рукой, отпуская незадачливого полицейского, и тот вышел, пятясь.
— Не угодно ли вам, дорогой Жибасье, оказать мне честь и разделить со мной скромный завтрак? — предложил г-н Жакаль.
— С истинным удовольствием, господин Жакаль, — отвечал Жибасье.
— В таком случае, перейдем в столовую, — пригласил начальник полиции и пошел вперед, показывая дорогу.
Жибасье последовал за г-ном Жакалем.
Господин Жакаль указал Жибасье на стул, стоявший напротив, по другую сторону стола.
Начальник полиции зна́ком пригласил садиться; но Жибасье, страстно желавший продемонстрировать г-ну Жакалю, что он не чужд правил хорошего тона, сказал:
— Позвольте прежде всего поздравить вас, дорогой господин Жакаль, с благополучным возвращением в Париж.
— Разрешите и мне выразить радость по тому же поводу, — изысканно-вежливо отвечал г-н Жакаль.
— Смею надеяться, — продолжал Жибасье, — что ваше путешествие завершилось успешно.
— Более чем успешно, дорогой господин Жибасье; но довольно комплиментов, прошу вас! Последуйте моему примеру и займите свое место.
Жибасье сел.
— Возьмите отбивную.
Жибасье подцепил отбивную.
— Дайте ваш бокал!
Жибасье повиновался.
— А теперь, — сказал г-н Жакаль, — ешьте, пейте и слушайте, что я скажу.
— Я весь внимание, — отозвался Жибасье, вгрызаясь в отбивную на косточке.
— Итак, по глупости этого полицейского, — продолжал г-н Жакаль, — вы упустили своего подопечного, дорогой господин Жибасье?
— Увы! — отвечал Жибасье, откладывая дочиста обглоданную кость на тарелку. — И, как видите, я в отчаянии!.. Получить столь важное задание, исполнить его с блеском — да простите мне такое выражение — и провалиться в самом конце!..
— Какое несчастье!
— Никогда себе этого не прощу…
Жибасье с сокрушенным видом махнул рукой.
— Ну что же, — невозмутимо продолжал г-н Жакаль, смакуя бордо и прищелкивая от удовольствия языком, — я буду снисходительнее: я вас прощаю!
— Нет, нет, господин Жакаль. Нет, я не приму вашего прощения, — возражал Жибасье. — Я вел себя как дурак; словом, я оказался еще глупее, чем этот полицейский.
— Что вы могли поделать, дорогой господин Жибасье? Если не ошибаюсь, по этому поводу есть пословица: «Против силы…»
— Мне следовало уложить его одним ударом и бежать за господином Сарранти.
— Вы не успели бы сделать и двух шагов, как вас арестовали бы двое других.
— Ого-го! — вскричал Жибасье, потрясая кулаком, словно Аякс, бросающий вызов богам.
