Так прошло три дня. Ни один из гостей «Карла Великого» не показывался на люди — все как будто испарились.
На рассвете четвертого дня Адриан спустился вниз в нарядном камзоле, зажав под мышкой берет. Грегуар, поклонившись, спросил без малейшего намека на иронию:
— Вы хорошо отдохнули, господин граф?
Адриан, сдержав улыбку, ответил просто:
— Прикажи седлать лошадей, мой добрый Грегуар, и попроси Флориса спуститься вниз. То же самое передай Федору и Ли Кану. Мы уезжаем.
— Куда же мы едем, господин граф?
— Сначала нам нужно одеться по моде, а потом… потом сами увидите.
У ворот постоялого двора произошла трогательная сцена прощания. Один только Жорж-Альбер радовался, ибо хозяин наконец вернулся к нему. Мадам Ом с рыданиями повисла на шее у Федора. Ли Кан и Зузу-Негритянка желали друг другу тысячу лет счастья и бесконечной жизни. Адриан склонился к руке Черкешенки так, словно только что познакомился с ней. Флорис, вскочив в седло, крикнул:
— До свидания, Прекрасная Роза, сердце мое!
Девушка, отвернувшись, взяла за руку своего карлика и побрела к Новому мосту, шепча про себя:
— Прощай, Флорис… Флорис, любовь моя.
Час спустя господа и слуги, облачившись в новенькие костюмы, купленные у торговца-еврея на улице Тампль, выехали из Парижа через Шатийонские ворота. Флорис воскликнул:
— Скажи же нам наконец, куда мы направляемся, брат!
Адриан кивнул и извлек из кармана письмо, запечатанное гербом графов де Вильнев-Карамей. Протянув конверт Флорису, он сказал:
— Мы передадим послание тому, кому оно адресовано.
Флорис, побледнев, тихо промолвил:
— Почерк матушки! Боже мой, она подумала обо всем. В письме речь идет о нас, не правда ли, Адриан?
— Полагаю, что так, Флорис. Она вручила мне его перед смертью, только вот сможем ли мы лично встретиться с адресатом?
Флорис выпрямился и, справившись с волнением, сказал Адриану:
— Мама защитит нас, и ничто нас не остановит.
Потом он обернулся к слугам и пылко вскричал:
— Вперед, друзья, галопом! Мы едем в Версаль, к королю.
— Позэвчева, мавкиз, я встретил мэдам де Майи с вэздыхателем.
Двое вельмож в напудренных париках дружно расхохотались, услышав то, что произнес высокий человек лет примерно сорока, одетый в черное.
— Неужели? — переспросил один из придворных с деланно-простодушным видом. — Мэдам де Майи с вэздыхателем, и где же это быво, дю Плесси?
Человек в черном, в свою очередь, рассмеялся.
— Где быво, мой мивый? Да в этих краях. Она быва так увлечена, что обрэнила кошель с зэлэтыми луи. А затем увлекла счэстливца в дом.
— В дом? — воскликнули оба сеньора, схватившись за бока от смеха. — Черт возьми! А где же быв муж?
— На эхоте, мой мивый, на эхоте.
— А где быв Фреро? — спросил один из придворных, с притворным ужасом округлив глаза.
— На другой эхоте, — ответил, фыркнув, человек в черном.
Тут все трое едва не задохнулись от хохота. Гостиную «Бычий глаз», куда выходили двери королевской спальни, заполнила шумная толпа придворных. Они ожидали начала утренней церемонии — выхода короля. Накануне его величество почтило своим присутствием бал; отстояв очень раннюю мессу, король отсыпался.
Пристроившись в уголке, Флорис с Адрианом слушали разговор трех вельмож и переглядывались, как делают нормальные люди, оказавшись среди безумных. Флорис шепнул брату:
— На каком языке они изъясняются?
Адриан пожал плечами. Хотя он был куда флегматичнее брата, Версаль поразил и его.
Поначалу юноши опасались, что им будет очень трудно проникнуть во дворец. Въехав на Оружейную площадь, Флорис и Адриан обратились к одному из швейцарцев, охранявших первые ворота.
— Капитан, — сказал Адриан, наградив на всякий случай этим званием простого солдата, — у нас послание к королю. Как нам пройти?
— Это ошень лехго. Озтафьде лошатей фо тфоре и зтупайде пежком на блощать берет дфорцом. Дам фы наймеде бордшес.
В сопровождении Федора, Ли Кана и Грегуара Флорис с Адрианом направились во двор, называемый Королевским — лошадей же и Жоржа-Альбера они оставили на первом, Министерском, дворе, исполнив, таким образом, первый совет швейцарца. Флорису очень хотелось, последовав второму совету, нанять портшез, но в распоряжении всей честной компании оставалось только сто пистолей, поэтому от излишних расходов следовало воздержаться. Некоторым каретам дозволялось проезжать через вторые ворота, но Флорис с Адрианом быстро поняли, что экипажи эти принадлежат либо кардиналам, либо принцам крови. Оказавшись в Королевском дворе, братья подошли к гвардейцу Фландрского полка и осведомились:
— Как нам войти во дворец? У нас послание к его величеству.
— Это очень легко, — ответил, в свою очередь, гвардеец, с любопытством оглядывая юношей, — идите прямо, а когда придете в Мраморный двор, увидите слева лестницу Королевы — поднимитесь по ней и ждите, когда его величество выйдет в гостиную «Бычий глаз».
— В сущности, — сказал Флорис, всходя по ступенькам, — в Версаль попасть так же просто, как на какую-нибудь мельницу.
Юноша был почти разочарован. Он готовился вступить в борьбу с настоящими церберами, стерегущими покой короля, а проник во дворец с такой легкостью, словно это был Новый мост.
Внутри царила невообразимая суета. Каждого дворянина сопровождал лакей. Почти все дамы нанимали портшез. На первом этаже располагалось множество лавочек и переносных лотков. Писцы предлагали свои услуги, загромоздив своими столиками все проходы вплоть до королевской гостиной. Флорис и Адриан, ошеломленные тем, что видят и слышат, не замечали удивленных взглядов придворных, ибо появление молодых людей с такой необычной свитой отнюдь не укрылось от внимания толпы. Ибо то, что казалось странным Флорису и Адриану, было привычным для придворных, а то, что казалось привычным молодым людям, было странным для завсегдатаев Версаля. Ли Кан с Федором вызвали всеобщее любопытство, а на Флориса женщины поглядывали с восхищением. Оставив слуг в прихожей, братья вошли в гостиную «Бычий глаз», и никто их не остановил. Однако здесь для Флориса и Адриана стало ясно, что дело осложняется: огромный швейцарец, преграждавший доступ в королевскую спальню, производил своеобразный отбор, сверяясь со списком, который держал в руках. Далеко не всем дозволялось присутствовать при церемонии вставания. Его величество король Людовик XV только что изволили пробудиться.
— Прошу вас, монсеньор, — говорил швейцарец одному из кардиналов. — Вам нельзя, господин граф. Пожалуйста, посторонитесь, мадам. Ах, госпожа герцогиня, вас ждут.
