– Я пойду с ней, – заявил углежог. – Покажу, куда можно становиться.
Он пошел впереди. Стараясь не отставать, Дженни осторожно двигалась за ним, толпа застыла, охваченная ужасом. Встревоженные лица, стиснутые руки. Многие закрыли глаза в безмолвной молитве. Стояла мертвая тишина. Стоило треснуть тлеющему бревну или упасть куску угля, все замирали, затаив дыхание.
– Старайся ставить одну ногу перед другой, – тихо сказал Габриель. Он шел позади Дженни, поддерживая ее сильной рукой. Она взглянула на него через плечо. Ей вспомнилось, как утром они взбирались на скалу. Но сейчас не только их жизни висели на волоске.
– Вы оба стойте там. Пусть девушка подойдет одна, – приказал Чарльз.
Дженни обошла углежога и медленно пошла вверх.
– Чарльз, прошу тебя, отдай ребенка. Он ни в чем не виноват. Ни тебе, никому на земле он не причинил зла.
– Ты тоже, Дженни. Иди сюда. Возьми его, – мягко сказал он.
Дженни нерешительно остановилась. Его тон казался ей подозрительным. Потом решительно преодолела несколько футов, отделявших ее от Торндайка и Эллиса. Она умоляюще протянула руки. В глазах – ожидание и надежда.
Чарлз попытался схватить ее, но не дотянулся. Он сделал один шаг… второй.
– Наконец-то ты в моих руках, – прошипел он.
Второпях он забыл об осторожности. Дженни быстро протянула руку. Ее пальцы вцепились в край пеленки! Материя соскользнула с малыша и осталась в руке Дженни, он она успела схватить крохотную ручонку. Чарлз Торндайк покачнулся, потерял равновесие. С воплем, полным смертельного ужаса, он обрушился в кострище.
– Бедный грешник нашел чистилище на земле, – провозгласил мистер Эсберн, поднимая глаза к небу.
– Не двигайся, cara, один неверный шаг, и ты снова встретишься с Торндайком.
Голос Габриеля был спокоен. Он оказался рядом и обнимал Дженни и Эллиса. Резко, отрывисто угольщик подсказывал ему безопасное направление. Габриель двигался осторожно, неторопливо переставляя ноги. Он хотел удостовериться, что хрупкая опора не обрушится под тяжестью тел. Дженни уверенно шла по его следам, ничуть не сомневаясь в своей безопасности. Мертвую тишину нарушали короткие команды: «Налево… еще левее… прямо… Нет!»
Толпа вскрикивала и волновалась.
– Прямо… прямо вперед. О'кей.
Углежог-отшельник исчез незаметно, когда Габриель ощутил под ногами надежную, твердую землю. Он поднял Дженни и малыша и перенес в безопасное место.
Их лица и одежда были покрыты пеплом и угольной пылью. Габриель взял Дженни за подбородок и нежно поцеловал. Окружавшие их люди будто очнулись ото сна: раздались радостные крики, всхлипывания женщин, кто-то громко молился, несколько человек пели благодарственные гимны. А они целовались.
– Я всегда знал, что ради тебя мне придется пройти через муки ада. И я выдержал это испытание, – Габриель улыбнулся. – Эй, нам надо торопиться, а то мы опоздаем на собственную свадьбу. Но… в чем дело, cara?
– Ничего, любовь моя.
Дженни легко вздохнула. Он оглянулся и увидел золотоволосую румяную девчушку, бежавшую к ним со всех ног. Ингри бросилась в объятия Габриеля. Он подхватил ее на руки и высоко подбросил. Девочка была одна, но жива. Она вышла из леса на свет фонарей и ламп, зажженных многочисленными друзьями, которые пришли им на помощь. Полусонная Ингри капризничала и жаловалась на животик – Фиамма перекормила ее сладостями. Девочка отдала Эллису оставшиеся конфеты и пряники, которые была не в силах съесть.
– Медея приготовит тебе травяной чай и все пройдет, – Дженни поцеловала Ингри в золотистую макушку. – Все образуется и до свадьбы заживет, малышка, – прошептала она.
Но девочка уже спала, положив головку на плечо Габриеля.
– Да, они любят друг друга по-настоящему, – сделал заключение Джоко Флинн. – Они с первой встречи полюбили друг друга… Любовь с первого взгляда.
– Почему ты мне никогда ничего не рассказываешь? – Мак Дара Мейхони почувствовал себя оскорбленным. – Где же наша влюбленная парочка?
– Вы собираетесь вечно ссориться, как два старых ворчуна?
Эгги вздохнула и расправила ярко-красное перо на своей новой синей шляпке. Она небрежно взбила выбившиеся из-под шляпы рыжие кудри.
– Хотелось, чтобы это нас поженили, Джок. Нам хорошо вместе, ведь правда?
– «Ни один мудрый человек не женится по велению разума», – сказал Джонатан Свифт,[26] – Джоко улыбнулся.
– Он твой друг или кто, этот Джонни Свифт? Я покажу ему, что почем, если когда-либо встречу… этого нахала. Он, видите ли, против священных уз брака!
Эгги возмущенно фыркнула и пошла потолкаться среди людей, послушать чужие разговоры. Другие гости спокойно ждали прибытия новобрачных.
* * *
– Дурак гонится за недосягаемым, какой бы хорошей ни была его жизнь, – говорил дяде Габриеля болезненно-бледный мужчина с сединой в волосах.
– Каждый кусок дерева дымит по-своему, Эвальд. Дженни будет счастлива, что ты наконец приехал.
– Я ездил на запад в надежде разбогатеть, но нашел только желтую руду – пирит, да болезнь печени. Захочет ли моя племянница, чтобы я был ее посаженным отцом? Я хожу медленно, но…
– Здешний священник сказал нам, что она все решает сама. Дженни современная, независимая женщина. Только мне очень хотелось, чтобы их обвенчал отец Мессиано в церкви, а не этот американский священник в лесу, – огорченно сказала София.
– Где вы видите лес, миссис София? – Эвальд бросил скептический взгляд на жалкую, редкую поросль кленов, рожковых деревьев, несколько старых дубов. – Если хотите увидеть леса, поезжайте на запад.
– Почему бы нет? – спросила Медея.
– Ваша племянница, возможно, современная женщина. Но мой племянник воспитывался в Старом Свете. Он обаятелен, у него прекрасные манеры. Всю жизнь Габриель будет обожать и оберегать ее, Эвальд. Женщина, которая выйдет замуж за моего племянника, будет жить в любви и радости.
– Я рад, – ответил дядя Эвальд. – Это-то я и хотел узнать. Дженни – дочь моего брата. И я желаю ей того, чего пожелал бы собственной дочери. Но у меня нет детей. Вы уверены в этом парне? И Дженни тоже?
– Она уверена в нем. Мои девочки и я знаем, что наш Габриель – самый благородный, преданный, честный и добрый человек, – заявила София.
Девочки кивнули и улыбнулись.
– Он обожает Дженни, – добавила восторженно Велентайн.
– Бедный парень с неопределенным будущим может позволить себе обожать женщину. Но жизнь тяжела. Ему придется месяцы и годы заботиться о семье. Бремя забот может изменить его характер.
Лицо дяди Эвальда стало угрюмым.
– Бедный? Неопределенное будущее? Парень? Парень! Габриель Агнелли мужчина. Он богаче Рокфеллера – разве вы не знали этого? Дженни не написала вам об этом?
