— Умри же как собака! — прорычал Турель.
Гастон все же успел повернуть голову, и смертоносный удар пришелся на шлем. Лезвие оставило на металле глубокую вмятину, но пробить его не смогло и соскользнуло в сторону.
Турель снова замахнулся, но Гастон согнул ноги и резко выбросил их вверх, одной попав сопернику в живот, а другой выбив из его руки меч.
Турель оступился и упал, а Гастон, мгновенно оказавшись на ногах, бросился на противника. Подняв меч, готовый вложить все силы в решающий удар, он вдруг заметил блеснувшее в руке Туреля лезвие небольшого кинжала.
Вот она, коварная ловушка, вероломный трюк! Гастон летел на врага, не в силах увернуться, и в это мгновение Турель метнул кинжал. Нечеловеческим усилием Гастону удалось чуть развернуть тело, и клинок, миновав торло, по самую рукоятку вонзился ему в плечо. Гастон тяжело упал на бок, голову охватила гудящая боль.
Турель бросился к своему мечу. Но мысль о воровски спрятанном кинжале что-то перевернула в Гастоне. Так вот каким бесчестным образом были убиты его отец и брат! Уже ничего не сознавая, он вскочил на ноги и со звериным рыком бросился на врага. Тот, не успев добраться до меча, вынужден был отступать, прикрываясь щитом.
Гастон преследовал его, нанося удар за ударом.
— Сдаюсь! — закричал он. — Сдаюсь!
— Ты дрался как последний трус, — хрипел Гастон. — И умрешь как трус!
Следующим ударом он выбил из рук врага щит.
— Я согласен на любые условия! Чего ты хочешь? — Турель поднял руки.
— Ты же не предлагал никаких условий моим отцу и брату, когда убивал их. — Гастон не поморщившись схватился за рукоятку кинжала и выдернул его из своего тела. Он ни на шаг не отставал от отступающего Туреля, размахивая и мечом, и кинжалом.
— Я признаю, я все признаю! — вопил Турель.
— Да, теперь ты все признаешь, — крикнул Гастон, поднимая меч, пока его острие не оказалось в дюйме от лица Туреля.
Тот замер, словно собираясь что-то сказать, но вдруг метнулся к руке Гастона, державшей кинжал.
На этот раз ему не удалось опередить Гастона, который тут же сделал шаг назад и вбок. Меч описал дугу, и Турель со всего размаху налетел животом на острие.
Он пошатнулся и широко раскрыл рот, не в силах поверить в случившееся. Потом схватился рукой за сверкающую сталь, желая вытащить ее из своей плоти. Но сил не осталось. Издав отчаянный вопль, он опрокинулся на спину и с кровавой пеной на губах испустил дух.
Гастон тяжело дышал, колени подкашивались от усталости, огнем жгло раны в боку, в плече и на бедре. Дело сделано. Не нужно больше искать мести и справедливости. Не надо добиваться победы мускулами и сталью.
Бившая его дрожь постепенно проходила, как утренний туман под лучами солнца.
Все закончилось. Он снял с головы помятый шлем и бросил его на землю. Туда же полетел кольчужный подшлемник. Лицо и все тело были мокры от пота. От пота и крови. Только огромным усилием воли он не дал себе упасть на колени.
Он поднял взгляд, чтобы отыскать в толпе Селину, но его окружали одни мужские лица. К нему приблизился король и взял кинжал, который Гастон так и не выпустил из дрожащих пальцев. Повертев его в руках с гримасой отвращения, Филипп процедил:
— Вероломный мерзавец! — Посмотрев на Гастона, он продолжил: — Я попал в неловкое положение, ибо должен признать, что был не прав.
Гастон еще не успел ничего сказать, даже не перевел дыхания, как в разговор вмешался один из людей Туреля.
— Сир, теперь нашим господином… будет сэр Гастон? — тревожно спросил он.
— Да, как и я говорил, все достается победителю, — подтвердил Филипп и, обращаясь к окружающим, суровым тоном произнес: — Все вы должны принести присягу на верность де Варенну.
Человек, обратившийся к королю, перевел глаза на Гастона.
— Тогда нет смысла дальше хранить ужасную тайну. Ваше величество, то, что говорил герцог перед смертью, было… правдой.
— Да, — подтвердил другой человек из толпы. — Несчастье с сэром Сореном и сэром Жераром было коварным убийством, а не несчастным случаем. Герцог вызвал наемников с юга, чтобы те выполнили черную работу. Мы не знали деталей, но слухи до нас доходили.
— Но почему вы так долго молчали и поставили в неловкое положение своего короля? — грозно спросил рассерженный Филипп.
— Герцог пригрозил, что, если мы хотя бы словом обмолвимся, наших жен и детей тоже будет ждать такой же «несчастный случай».
— Мы хотим сказать еще об одном, — добавил третий вассал. — Засаду на дороге устроил наш господин, а не сэр Гастон. И герцог в самом деле рассказывал леди Кристиане о своих злодейских планах. Он собирался убить их обоих.
— Я там тоже был, — признался еще один. — И слышал все от слова до слова.
Из толпы донеслись возгласы, подтверждающие сказанное. Король хмуро обернулся к Гастону.
— Похоже, я оказался единственным, кто не распознал истинной сущности Туреля, — сухо произнес Филипп. — Что ты решаешь, Гастон? Эти люди знали правду, но скрывали ее. Их судьба в твоих руках. Теперь ты имеешь право изгнать их из твоих владений.
Гастон, успокоив дыхание, выпрямился во весь рост и посмотрел в глаза людям Туреля. Они ведь могли и дальше скрывать свою тайну, но у них достало мужества рассказать обо всем, хотя они многим рисковали.
— Ваше величество, — торжественно начал он после долгого молчания. — Мне нужны сильные и отважные люди, чтобы защищать мои земли. Что было, то прошло. Тем, кто поклянется мне в верности и не нарушит клятвы, нечего бояться.
По рядам собравшихся прокатился удивленный ропот. Потом один за другим они опустились на одно колено, склонили голову и произнесли слова клятвы.
При виде коленопреклоненных подданных с плеч Гастона будто свалилась тяжелая ноша. Наконец он узнал, что случилось с отцом и братом. И не только он — коварство Туреля стало общеизвестно.
Гастон знал теперь и другое. С полной очевидностью перед ним открылась мрачная истина: окажись он в тот страшный день на турнире, он не смог бы спасти их. Более того: сам бы погиб.
Не надо вмешиваться в дела Господни. Видимо, самим провидением ему было указано остаться в живых, чтобы наконец добиться справедливости, чтобы исполнить Его волю. Что было, то прошло.
А что будет…
Он хотел поговорить с Селиной, но та до сих пор не появилась.
— Где моя жена? — спросил он, не на шутку встревоженный.
— Наверное, все еще без сознания, — сказал король с сочувственной улыбкой. — Когда ты упал и меч Туреля готов был пронзить твое горло, она упала в обморок, и Ройс отнес ее в шатер. Пойдем туда. — Он похлопал Гастона по здоровому плечу. — Надо обработать твои раны, и, кроме того, у меня есть к тебе разговор.
