Ступив под свод шатра, Гастон едва вновь не оказался на земле.
— С тобой все в порядке? — воскликнула Селина, бросившись к нему и чуть не сбив его с ног. — Слава Богу! Слава Богу, ты жив! После того как я упала в обморок, Ройс больше не выпускал меня отсюда. Я лишь слышала шум, и это было даже хуже, потому что мне представлялось самое ужасное! О Боже, какое счастье, что все закончилось! — Ее руки сомкнулись у него на спине.
Гастон поморщился от боли, но смог сдержать стон и, невзирая на боль, прижал ее к себе.
— Прости, что напугал тебя.
— Напугал? — всхлипнула она, отступая на шаг. — Тебя же могли убить!
— Но не убили же.
— Но могли!
— Но не убили, — повторил он, ласково улыбаясь.
— Миледи, — прервал их шутливую перебранку король, откидывая полог шатра и впуская внутрь лекаря, прежде бывшего в услужении у Туреля. — Вам с Ройсом лучше обождать снаружи. Мне нужно кое-что обсудить с Варенном, да и раны его требуют перевязки.
— Раны?! — переспросила Селина, и радость исчезла с ее лица.
Гастон был благодарен своему оруженосцу, вошедшему следом, чтобы помочь ему избавиться от доспехов, за то, что тот опустил за собой полог. Теперь свет шел только от небольшой свечи, стоявшей на столе. Гастону хотелось бы избавить Селину от вида трех глубоких резаных ран.
— Не о чем беспокоиться, — бодро произнес он, снимая боевые перчатки и с абсолютно невозмутимым выражением лица бросая их на стол. — Но все же лучше выйди с Ройсом, чтобы опять не упасть в обморок.
— Я не из слабонервных, которые то и дело падают без сознания! — заявила она, гордо вздернув подбородок. — Разве что когда моему мужу грозит смертельная опасность.
Гастон положил ей руки на плечи.
— Зато ваш муж, миледи, может оказаться слабонервным, если вы не прекратите упрямиться. Лекарские дела займут совсем немного времени. — Он повернул ее и подтолкнул к выходу.
— Потом зайдешь.
Все еще пытаясь протестовать, она оглянулась, с тревогой посмотрела на него и вышла.
— Поздравляю с победой, милорд! — гордясь своим господином, торжественно произнес Ройс и последовал за Селиной.
— Благодарю за преданность, Ройс.
Как только полог шатра упал, Гастон не смог больше терпеть терзавшую его боль. Он опустился на ближайший стул, не удержавшись от стона. Оруженосец действовал быстро и ловко, отстегивая детали доспехов и снимая кольчугу. Гастон почувствовал некоторое облегчение, не только потому, что смог свободно дышать, но и потому, что с каждой пластиной металлических лат из его души словно исчезали вопросы и сомнения, вина и печаль.
Король расположился на стуле по другую сторону стола и ждал, пока лекарь разложит свои инструменты.
— Ты был прав с самого начала, Гастон. Многих бед можно было бы избежать, если бы я поверил тому, что ты говорил о Туреле. Прими мои извинения.
Гастон в замешательстве смотрел на своего повелителя: никогда еще он не слышал, чтобы король у кого-либо и за что-либо просил прощения.
— Слишком много вопросов приходится решать королю, — сказал он, пожав плечами, и тут же поморщился от боли.
— Но король должен иметь достаточно мудрости, чтобы справедливо судить людей, а я оказался вовсе не таким мудрым.
— Ваше величество, все это уже в прошлом.
Оруженосец закончил раздевать Гастона, и за дело взялся лекарь. Он наложил на раны компрессы, которые обожгли тело как огнем. Гастон заскрипел зубами.
— Простите, милорд, — стал объяснять молодой человек. — Я смочил корпию вином, чтобы промыть раны. Так можно предотвратить заражение.
Де Варенн посмотрел на лекаря и криво улыбнулся. Селина почему-то считала, что в его времени не может быть никаких достижений в науках.
— Не моя ли жена посоветовала тебе делать это?
— Ваша жена? — удивился молодой человек. — Нет, милорд.
— Гастон! — Филипп бросил нетерпеливый взгляд на лекаря, который, быстро промыв раны, взял свою сумку, достал оттуда кусок льняной ткани и теперь рвал его на полосы для повязок. — Гастон, все, что принадлежало твоей семье, я возвращаю тебе. Также я передаю в твою собственность бывшие владения де ла Туреля. — Король наклонился к раненому, и на его лице появилось сосредоточенное выражение, словно именно сейчас он собрался сказать самое главное. — Ты станешь весьма богатым человеком. Властителем огромной части Артуа. Я не могу позволить управлять столь обширными владениями простому рыцарю.
Гастон бросил на Филиппа осторожный взгляд. Неужели король отберет только что пожалованные земли? Гастон не решался спросить вслух.
— Поэтому, — продолжал король, лицо которого осветилось чуть лукавой улыбкой, — мне, видимо, придется произвести тебя в герцоги.
На некоторое время Гастон потерял дар речи.
— Святые угодники! — наконец прошептал он. — Сир! Я…
— Не благодари меня. Когда я совершаю ошибку, я признаю ее. И исправляю.
— Но сразу герцогом! — Гастон был потрясен. — Через несколько титулов — барона, виконта…
— Да, — рассмеялся Филипп. — Быть королем очень удобно.
Гастон тоже не сдержался от смеха, хотя каждый вздох отдавался болью в боку.
— Сир! — Он покачал головой, все еще не веря своей удаче. — Это слишком большая честь для меня. Я ведь не такого…
— Благородного происхождения? Сегодня во время дуэли я увидел подлинное благородство, какого не видел за всю мою проведенную в сражениях жизнь. Ты сражался честно, несмотря на высокую цену поединка, несмотря на вероломство Туреля. Теперь я понимаю, что напрасно не доверял тебе. Наверное, это и не позволило мне сразу признать твою правоту.
— Но это еще не значит, что я достоин…
— Ты достоин этого титула больше, чем любой получивший его по рождению, — продолжал Филипп. — Ты заслужил его. И он больше подходит тебе, чем прозвище Черное Сердце. Возможно, ты и совершал в прошлом неблаговидные поступки. Но люди со временем меняются. Благородство заключено не в титулах и даже не в поступках. — Он поднялся, собираясь уходить. — Оно в сердце.
Гастон опустил взгляд, смущенный оценкой короля. А он так долго не хотел меняться: думал, что сможет выжить, только если будет хитрым и коварным. Не верил, что когда-нибудь станет по-настоящему благородным. Да и не хотел этого.
— Возможно, вы правы, ваше величество.
— Разумеется. Кому об этом лучше знать, как не королю? — Улыбаясь, король Филипп потрепал Гастона по плечу. — Оставляю тебя на милость лекаря, мой славный герцог. — Он повернулся, чтобы уйти, но у самого полога шатра остановился и обернулся: — Чуть не забыл еще об одном деле, которое собирался обсудить с тобой. А именно о твоей давнишней просьбе расторгнуть твой брак. Предвижу твой ответ, но все же спрашиваю тебя еще раз: ты по-прежнему настаиваешь на разводе?
