Удовлетворенно улыбнувшись, Антония продолжала:
– И еще я твердо усвоила, что наивно верить в порядочность и объективность прессы. Репортеры непременно что-нибудь переврут!
– Вы прочли сегодняшнюю статейку в газете, – констатировал Ремингтон, прикидывая в уме, хорошо это для него или плохо.
– Да, прочла, – не стала отпираться Антония. – И пришла к заключению, что между вами, ваше сиятельство, и одиозным изданием под названием «Гафлингерс газетт» очень много общего.
– Как это понимать?
– А так, что вы странным образом заблуждаетесь, даже когда фактически правы, – отрезала она и, откинувшись на спинку сиденья, погрузилась в молчание.
Ее признание его правоты хотя бы в одном случае слегка подняло Ремингтону настроение, и он, вздохнув с облегчением, рассудил, что этот день нельзя считать полностью потерянным.
На другое утро карета графа Карра снова появилась у дома леди Пакстон в половине девятого. На сей раз Антония твердо решила проигнорировать этот факт. С нее было достаточно и одного дня, чтобы прочувствовать все «прелести» мужской работы. Но упрямый кебмен продолжал сидеть на козлах до четверти одиннадцатого и опять привлек к своему экипажу внимание местного стража порядка, репортеров и соседей, недовольных беспорядком на улице возле их жилищ.
Поднявшиеся шум и гомон голосов вынудили Антонию выйти из малой гостиной, где она читала книгу, с намерением отослать кебмена к его хозяину. К своему удивлению, она увидела в прихожей тетушку Герм иону, уже одетую и со шляпкой и перчатками в руках. Воспользовавшись замешательством Антонии, бойкая старушка схватила ее под руку, вывела на улицу и, протиснувшись сквозь толпу репортеров, усадила в экипаж.
И не успела она опомниться, как лихой кебмен домчал их до магазина «Эмпориум», у входа в который их встретил сам владелец. Укоризненно покачав головой, Ремингтон велел кучеру отвезти тетушку Гермиону в контору, где ее с нетерпением ожидал дядюшка Паддингтон, взял Антонию под руку и увлек ее к служебному входу. Она пыталась протестовать, восклицая с негодованием:
– Это низко и подло! Вы не смеете так со мной поступать! Вы воспользовались доверчивостью моей тети, чтобы похитить меня! Как вам не совестно играть на чувствах людей! Уверяю вас, что впредь я не допущу такого. С этого момента я не считаю себя вам чем-то обязанной и выхожу из игры.
– Но прошло всего лишь два дня, Антония! Вы же обещали исполнять мужскую работу на протяжении двух недель, – напомнил он ей условия договора.
– Даже два дня, проведенных в этом ужасном месте, могут быть зачтены за две недели! – воскликнула она, ускоряя шаг.
При ее появлении в его отделе мистер Хэнке болезненно поморщился, выразительно посмотрел на часы и нудным голосом стал выговаривать за опоздание на работу. Затем он велел ей снять шляпку, вручил ей форменный головной убор и отправил мыть окна. Спустя два часа у нее уже рябило в глазах от яркого солнечного света и першило в горле от паров нашатырного спирта. Совершенно убитая горем, Антония даже не обратила внимания на столпившихся снаружи подозрительных типов с блокнотами в руках и в коричневых котелках.
Лишь к обеденному перерыву, закончив наконец-то эту кошмарную работу, она вернулась в торговый зал. В подсобке ее поджидал ухмыляющийся Дэвидсон. Он представил ее своим коллегам, тоже младшим служащим. Они поначалу показались ей довольно милыми молодыми людьми, но стоило только в зале показаться покупателю, как на их лицах появился хищный оскал, а от былого дружелюбия не осталось и следа.
Убедившись лишний раз, что здесь царит дух эгоизма и жесткого соперничества, Антония впала в уныние. Немного повеселела она, лишь когда Дэвидсону выпала удача: к нему подошел солидный покупатель в модном костюме, намеренный приобрести несколько дорогих вещей. Дэвидсон любезно посоветовал клиенту, на какие именно товары ему лучше обратить внимание, и тот, польщенный таким обхождением, стал заинтересованно рассматривать предложенные ему образцы изделий.
Но не одна Антония следила за происходящим в зале. Эта сценка не осталась незамеченной и Хэнксом. Едва лишь предвкушающий удачу Дэвидсон собрался выписать чек и получить оплату, как Хэнке подошел к покупателю и отвел его к одному из своих протеже, чтобы тот оформил покупку. От огорчения лицо Дэвидсона, потерявшего комиссионные, побледнело и вытянулось. Антония же испытала шок от столь очевидной несправедливости. Но еще сильнее потрясло ее мнение о случившемся самого Дэвидсона, высказанное им в обеденный перерыв.
Жуя бутерброд с сыром у бочонка в кладовке, он с горечью изрек:
– Ничего не поделаешь, такова жизнь! Не повезло сегодня, повезет в другой раз.
Антония едва не поперхнулась после таких слов.
– Но ведь это несправедливо, – прокашлявшись, возразила она. – Комиссионные по праву должны были достаться тебе!
Болезненно поморщившись, молодой человек ответил:
– Харрисону тоже нужны деньги, ему надо кормить четверых детей. Нам всем необходимы деньги! – с улыбкой добавил он, когда Антония, нахмурившись, положила свой бутерброд на импровизированный стол. – У старших продавцов есть семьи, младшим сотрудникам надо поддерживать своих больных родственников. Я не боюсь соревнования, главное, чтобы оно проводилось по честным правилам. – Он вновь помрачнел и пробурчал: – Скверно только, что заведующие секциями играют не по правилам. Они частенько помогают своим любимчикам, а нас, молодых продавцов, оттесняют. Случается, что за свою работу, мы ничего не получаем.
Он помолчал и, вновь повеселев, с мальчишеской улыбкой подытожил:
– Пусть в этот раз я и проиграл, но обязательно выиграю в следующий. Надо только не унывать и упорно работать. Вот вам мой совет: учитесь держать удар и давать сдачи. Нужно быть стойкой, как мужчина.
Становиться мужчиной Антония не собиралась, она предпочитала оставаться женщиной и иметь право по-матерински оттрепать нарушителей правил приличия за ухо, заставить их извиниться и пообещать, что впредь они будут вести честную игру.
Наблюдая работу продавцов после перерыва, она, однако, сама заразилась духом соперничества и стала прикидывать свои шансы в борьбе за вознаграждение. Почему бы ей не попытаться доказать мужчинам, что она не уступает им ни в смекалке, ни в сноровке, ни в обходительности, ни в умении убеждать?
Удача улыбнулась ей незадолго до закрытия магазина, когда она чистила стекло одного из прилавков в секции обуви, чувствуя себя разбитой и всеми покинутой. Внезапно в торговом зале появилась дородная дама, одетая в шикарное темное платье и шляпку, украшенную перьями. Следом вбежали несколько ее детишек. Дама долго выбирала себе туфли, нашла наконец пару, соответствующую ее вкусу, и обернулась, высматривая продавца. Но как назло ни одного консультанта поблизости в этот момент не оказалось.
