– Разумеется.
– Ну хотя бы держись за моей спиной.
– Лишь в том случае, если позволишь мне задавать вопросы.
Так, значит, компромисс. Безопасность в обмен на право вести расследование. Не слишком радует, но…
– Согласен, герцогиня.
Пока они шли по коридору, Грант готовился к неминуемой стычке. Интуиция почти никогда не подводила его.
Подойдя к двери, Грант осторожно повернул ручку. Дверь открылась без единого звука.
Подняв свечу повыше, он первым вошел в комнату. Слабый свет рассеял тьму, и глазам предстала маленькая гостиная с неожиданно роскошной мебелью. Элегантный письменный стол. Мягкий диван с красивой, в золотистую полоску, обивкой. Камин с порталом из полированного дуба, в котором еще краснели угли.
Неслышно ступая по мягкому ковру, Грант прошел в следующую комнату. Она оказалась больше первой, и центральное место здесь занимала большая кровать с укрепленным на четырех столбах балдахином.
Тяжелые бархатные шторы не позволяли заглянуть внутрь. Разглядеть лежавшего на ней человека не удавалось даже с высоко поднятой свечой. Ни на миг не забывая о Софи, Грант подошел к роскошной постели.
Увы, она пустовала. Тщательно взбитые белоснежные подушки, несмятое покрывало.
Какого черта…
Внезапно пронзило ледяное ощущение враждебного взгляда. Да, кто-то пристально смотрел ему в спину. Резко обернувшись, в густой тени Грант увидел застывшую фигуру.
Софи за спиной нервно вздохнула. Она тоже заметила дворецкого.
Фелпс сидел в углу спальни в высоком, похожем на трон кресле. Светло-голубые слезящиеся глаза щурились, словно в полудреме. Безупречным обликом он напоминал немилостивого старого короля: черный костюм, белоснежный, туго накрахмаленный воротник, до блеска начищенные черные ботинки.
Некоторое время слуга продолжал созерцать молча, неподвижно. Потом медленно, с трудом поднялся.
– Не двигайтесь, – скомандовал Грант. – Оставайтесь на месте.
Фелпс презрительно сжал и без того тонкие губы.
– Не могу сидеть в присутствии герцогини.
– Приказываю, – холодно произнесла Софи. – Не смейте шевелиться без моего позволения.
Фелпс медленно сел.
– Зачем вы сюда пришли?
– Полагаю, вы об этом догадываетесь, – не смягчая тона, ответила Софи. – Но начнем с разговора о прошлом. Уже больше века ваше семейство служит герцогам Малфорд. Начиная с Уильяма Фелпса.
– Так звали моего прадеда.
– Об этом джентльмене известно, что он не располагал средствами, но пылко ухаживал за третьей герцогиней, Аннабел, вплоть до ее замужества.
Похожие на когти пальцы старого слуги конвульсивно сжали подлокотники кресла.
– Этого вы не можете знать, в дневнике фамилия ни разу не упоминается.
– Но откуда вам известно, что написано в дневнике? – спросил Грант. – Рылись в секретере герцогини?
Во взгляде Фелпса вспыхнул гнев.
– Напротив. Изначально дневник хранился у меня. Именно я положил дневник на чердак в надежде, что ее светлость его заметит.
– А, – понимающе заметила Софи, как будто в цепи наконец-то появились недостающие звенья. – Значит, Аннабел отдала дневник Уильяму.
– В нашей семье записки переходили от отца к сыну, – гордо пояснил Фелпс. – Я решил, что поскольку вы занялись изучением истории рода Рамзи, то просто обязаны узнать о той важной роли, которую мои предки играли в жизни герцогов Малфорд.
– Но… – Софи с сомнением склонила голову, – как высказали, фамилия Уильяма ни разу не упоминается.
– И все же его присутствие не должно остаться незамеченным. Это дело чести.
– Весьма сомнительная честь, – вздохнул Грант. – У вас нет ни малейшего основания.
Жестом попросив Гранта замолчать, Софи шагнула вперед.
– А второй дневник тоже у вас? – спросила она. – Тот самый, который я напрасно разыскиваю вот уже несколько месяцев? Он доказывает, что первый ребенок Аннабел был сыном Уильяма.
Дворецкий перевел взгляд с герцогини на мистера Чандлера и обратно и высокомерно кивнул:
– Разумеется. Вот уже больше века в крови герцогов Малфорд течет кровь Фелпсов.
Невероятный факт ошеломил Гранта. О Господи! Стоит ли удивляться тому, что дворецкий пытался убить Люсьена?
Мальчик воплощал собой конец той династии, к которой принадлежал убийца.
– Значит, больше столетия мужчины вашего семейства служили герцогам Малфорд, потому что… состояли с ними в родстве. И все же вы решились отравить Роберта.
В тусклых глазах мелькнуло сожаление, но не раскаяние.
– Своими отношениями с порочным мистером Лэнгстоном восьмой герцог нанес удар по чести семьи. После каждой ссоры его светлость приходил ко мне, усаживался в винном погребе, пил без меры и плакал как ребенок.
«Кем-то, кто дорог мне…»
Грант похолодел. Как же он раньше не догадался, что Роберт отчаянно нуждался в наперснике? Друга детства угнетал тяжкий груз вины, который невозможно было разделить ни с женой, ни с сестрой.
– Роберт доверял вам, – осуждающе заметила Софи. Голос ее дрожал, а руки нервно сжимали складки платья. – Знал вас с рождения. Вы всегда были рядом. Он открыл вам душу, а вы отняли у него жизнь.
Дворецкий поморщился.
– Долгие годы я заблуждался. Надеялся, что если родился один ребенок, то со временем появятся и другие. Так продолжалось до роковой летней ночи, когда Роберт выпил слишком много и признался, что его наследник – сын другого мужчины.
Даже в тусклом свете было заметно, как побледнела Софи.
– Значит, происхождение Люсьена для вас уже давно не тайна. Почему же вы ждали… до сегодняшнего вечера?
Фелпс презрительно посмотрел на Гранта.
– Хотел, чтобы мистер Чандлер узнал правду о мальчике. Чтобы разделил с вами наказание за обман.
Охватившая Гранта ярость оказалась сильнее шока. Фелпс выбрал жертвой невинного беззащитного ребенка. Написал анонимное письмо в магистрат. Навлек на Софи подозрение закона, добиваясь ее заключения в тюрьму, а возможно, даже казни за преступление, которого она не совершала и не могла совершить.
Пальцы крепче сжали рукоятку ножа. Больше всего на свете хотелось вонзить лезвие в сердце злодея; разумеется, если у него было сердце.
– Проклятие! – зарычал он. – Вы оставили у кровати мальчика стакан с отравленным молоком. Вот почему до сих пор не легли спать и даже не разделись. Собирались подняться наверх, убрать стакан и замести следы преступления.
– Не докажете. Ребенок мог просто пострадать от несварения желудка.
Убийца не сомневался в победе. Ослеп от самоуверенности. Или окончательно лишился рассудка.
– А как же Роберт? – напомнил Грант. – Каким образом надеетесь отказаться от этого убийства?
