Неисповедимы пути материнской любви, с удивлением подумал Джон. Вот почему Элен так отчаянно стремилась открыть сейф. Она не подозревала, что может найти там что-нибудь против себя – единственной ее заботой было защитить репутацию мужа ради сына.
– И ты жила с этим, даже не помышляя пойти в полицию?
Элен улыбнулась с бесконечной нежностью.
– Джонни, к этому времени у меня уже появился ты! Самый замечательный малыш – а Филипп был твоим отцом! Как я могла поступить так с тобой, я ведь тебя любила. – Ее глаза потемнели. – И его я любила. Любила и жалела. Потому что, понимаешь, ему это даром не прошло. Он расплачивался всю жизнь. Постоянно. Со дня смерти Труди он не ведал ни счастья, ни покоя. – Она вздохнула. – Что ж, может быть, сейчас они вместе, все трое: он, Труди и Алекс?
Пора перестать платить.
Джина, сидя у постели отца, нежно провела рукой по его волосам, откидывая их со лба, и похлопала его по руке:
– Как дела, папа?
Бен бесцветно улыбнулся.
– Гораздо лучше, чем я заслуживаю.
– Не кори себя!
Из ночных событий и утренних разговоров Джина выяснила, что роль ее отца в «Кёниг Холдингз» была небезупречной. Но ее мучила собственная боль, она считала себя виновной в его срыве – если бы она, желая насолить Джону, не настояла на том, чтобы танцора-Кёнига загримировали под Филиппа, Бен не сломался бы. Сердце ее еще болело из-за предательства Джона, и она готова была винить Кёнигов в том, что они бросили Бена на произвол судьбы. – Ты всего лишь поддался их нажиму! – горячо воскликнула Джина. – Ты ни в чем не виноват.
– Кое в чем виноват, – с глубоким вздохом ответил Бен. – Но все кончилось. Джон и Чарльз продадут поместье с торгов, и, если повезет, я смогу уволиться из компании и обо всем забыть.
– Ты правильно решил! – уверенно сказала Джина. – Скоро мы будем далеко отсюда! Улетим на вертолете если не сегодня, то в ближайшее время. И никогда сюда не вернемся, да? – В ее глазах блеснули слезы.
– Даже ради?.. – грустно спросил Бен и, поколебавшись, добавил: – Даже ради Генри Саффолка?
– Генри? – с выражением безнадежности улыбнулась Джина. – Отец, я не могу его полюбить. Все собираюсь ему сказать, когда увижу. Он мною просто чрезмерно увлекся, он сможет оправиться. – Она встала и подошла к окну. – Это не по-настоящему.
– Я хотела, чтобы ты был счастлив. Это все делалось ради тебя.
Джон сквозь слезы посмотрел на Элен. Как он мог быть столь глуп, столь жесток с матерью, такой слабой и беззащитной. Никогда прежде он не чувствовал подобной близости к ней, желания уберечь.
Элен тоже мучилась от безнадежной, бессильной любви.
– Так что же теперь, милый? – Внезапно она поняла, что сейчас, когда между ними возникла небывалая откровенность, ей следует выговориться. – Что с Джиной?
– Мам, ничего не выйдет.
– Почему? Ведь ты любишь ее?
Джон не мог ничего поделать. Теперь, когда мама узнала так много, пусть узнает и остальное.
– Да. Но мужчина не может жениться на своей единокровной сестре!
– Единокровной сестре? – Элен выпрямилась. – Ты хочешь сказать… Боже мой, о чем ты? – Он чуть ли не слышал, как мчатся ее мысли. – Если ты имеешь в виду, что Филипп спал с женой Бена…
– Да. – Джон не сумел скрыть ярость. – Именно это я и имею в виду!
– Видишь ли, я ничего не знаю про Юни и Филиппа, мне нужно это обдумать, уяснить для себя. Но я хорошо помню, когда родилась Джина, потому что все время была рядом с Юни. – В ее глазах заклубились воспоминания. – Она родилась перед Рождеством, в конце ноября. – Говоря это, Элен быстро что-то подсчитывала. Но что могло это дать?
– Значит, она забеременела в феврале того же года, – проговорила Элен, волнуясь с каждым словом все сильнее. – А в том году, это записано в дневнике, Филипп с января по июнь был в отъезде. В те времена межконтинентальных полетов не было, в деловые поездки он отправлялся морем, и дома его не было месяцами!
Джон почувствовал, что в уголках глаз защипало от слез радости.
– Так это значит…
– Джина не может быть дочерью Филиппа. Она не может быть твоей единокровной сестрой, и ты волен пойти к ней и назвать своей.
Элен отчетливо представила, как Джон мчится по траве к дому для гостей, ей казалось, она видит это. Вот он постучал в дверь Бена, горячо умоляя разрешить Джине хоть на минуту увидеться с ним, затем последовало полное признание своей вины и мольба о прощении. Девушка, конечно, помучает его слезами, осыплет упреками, скажет, что никогда не сможет простить, – и простит. Потом они будут рука об руку бродить по зарослям и затеряются среди вьющихся гибискусов и сладко благоухающих кустов красного жасмина.
И вернутся оттуда обрученные, в этом Элен не сомневалась. И что же дальше? Сейчас середина июня. Элен торопливо прикинула. Они смогут пожениться до Рождества. Как раз поспеют к счастливому дню рождения Джины, который, вопреки всем недоразумениям, сделал их союз возможным.
И тогда ей действительно придется покинуть дом, освободить место, как положено, невесте сына. Не построена еще та кухня, на которой уместились бы две женщины.
Пора искать комнату в Сиднее, красить ее в черный цвет…
Потому что в ее возрасте удача не стучится дважды, как сказал Чарльз. Один раз она ему отказала, и он не придет просить второй раз. Возлюбленному она предпочла сына и теперь должна за это платить. Платить и платить до самой смерти.
– Элен!
Чарльз с холодным, отрешенным лицом шел из столовой ей навстречу.
– Пришел попрощаться, – отрывисто объявил он. – Улетаю на вертолете с миссис Мацуда и Бакли, мы забираем с собой Тришу, наконец-то ты от нее избавишься. Миссис Мацуда сказала, что готова приобрести предприятие, раз уж не может купить Кёнигсхаус, так что насчет этого я с тобой свяжусь. – Он помолчал. – Но я сюда не вернусь. Прощай. Позаботься о себе сама. – Чарльз повернулся, чтобы уйти.
Элен казалась себе наполненной до краев чашей: если она пошевелится, переведет дыхание, то разразится водопадом слез, слез безбрежного горя и боли.
– О, Чарльз, – вымолвила она. – Я…
Он обернулся. Внезапно севшим голосом сказал:
– Что?
– Я не хочу, чтобы ты уходил!
– С чего это вдруг? – натянуто спросил он.
– Я не хочу с тобой прощаться! Чарльз иронично усмехнулся:
– Немного поздновато, ты не находишь?
Она почувствовала, что слезы накатывают, как прилив.
– Я не хочу, чтобы ты покидал меня, не могу видеть, как ты уходишь!
– О, Элен! – Чарльз вскинул голову. – Все это мы уже проходили! Но я слишком стар, чтобы со мной играть! – Он повернулся и взглянул на нее, его лицо было мрачным и отрешенным. – Слушай, давай считать, что мы пытались начать сначала, но у нас ничего не вышло.
