— До зимы еще так далеко.
— Она придет раньше, чем ты думаешь. — Мейкпис встал, но тут же импульсивно присел перед девочкой на корточки и взял ее руки в свои. — Я собираюсь писать Джозефу ответ. Хочешь добавить к нему свою записку?
— Но я не умею писать.
— Я тебе помогу.
Пич робко взглянула на него.
— Да, мне хотелось бы.
— Вот ты где! — крикнула Темперанс от двери.
— Сестра… — Уинтер поднялся, подошел к ней и заключил в объятия. — Ты вернулась.
— Уинтер! — Она отстранилась, озадаченно воззрившись на него. — Что это значит?
— Я рад тебя видеть. — Он пожал плечами.
— Но… — Она оглядела комнату, полную детей, которые с любопытством глазели на них, и вытащила его в коридор. — …ты же никогда не обнимаешься. И ты правда держал за руки ту маленькую девочку, или мне показалось?
Он заморгал.
— Правда держал.
Темперанс пощупала его лоб.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Конечно. — Он отвел ее руку и улыбнулся. — Ну как прошел загородный прием?
— Ужасно!
— В самом деле?
— Ну нет, — вздохнула Темперанс. — Некоторые дамы были вполне милы и любезны, к тому же там поблизости развалины, которые я с удовольствием обследовала.
— Стало быть, все оказалось не так плохо, как ты предполагала.
— Хочешь сказать, что ты мне так и говорил? — подозрительно спросила она.
— Вовсе нет. — Уинтер с минуту с интересом разглядывал сестру.
— Что такое? — Она нервно дотронулась до носа. — Я испачкалась?
— Нет, но что-то изменилось, — заметил он.
— О! — Щеки ее, которые несколько округлились, порозовели. — Ты пока не должен был это знать.
— Что знать?
— К зиме я ожидаю счастливого события, — чопорно проговорила Темперанс.
— Правда? — Уинтер на мгновение ощутил укол боли где-то в области сердца: Изабель никогда не испытает этой радости. — Потом широкая улыбка осветила его лицо: — Как чудесно!
— Спасибо. — Темперанс прикусила губу, но и сама больше не могла сдерживать улыбки. — Ох, я так рада, Уинтер, ты даже не представляешь!
— А Кэр?
Она раздраженно выдохнула.
— Он так нервничает, что можно подумать, будто это он носит ребенка. Но это одна из причин, почему я приехала сюда. У меня к тебе просьба.
Он вскинул бровь.
Она стиснула руки перед собой.
— Я подумала, нельзя ли мне забрать Мэри Уитсон? Забрать к себе. Кэр хочет, чтобы было кому помочь мне, если почувствую себя нехорошо, а после рождения ребенка нам понадобится няня. Она прекрасно подойдет, и, кроме того, я ужасно скучала по ней, с тех пор как уехала из приюта. Пожалуйста.
— Конечно, — ответил Уинтер радостно. — Думаю, Мэри Уитсон это придется по душе.
— Ой, здорово! — Темперанс просияла. — Ну, если это решено, мне следует вернуться.
Уинтер заморгал.
— Куда вернуться?
— На собрание Женского комитета помощи приюту для сирот и подкидышей, — отозвалась Темперанс резковатым тоном. — Ты разве не знал, что мы проводим собрание внизу, в гостиной?
— Сейчас?
Он почувствовал, как энергия забурлила в жилах. Если они проводят собрание Женского комитета, значит, Изабель здесь. Он не видел ее целую неделю — с тех пор как убил Сеймура. Все это время он был занят восстановлением порядка в приюте и помощью травмированным маленьким девочкам, которых использовали в чулочной мастерской, но не это главная причина, почему он держался на расстоянии от Изабель.
В тот день темная сторона его души вышла наружу. Он убил человека, чего никогда раньше не делал. Не так-то это легко — отнять чью-то жизнь. Он истово молился, спрашивая себя, не стоит ли ему оставить Изабель ради нее самой. Но у этой темной стороны была и другая грань, он всегда знал это. Когда он давал себе волю, то мог свободно обнимать Темперанс. Мог взять руки маленькой девочки в свои, чтобы успокоить ее. Он теперь знал, что ему никогда не стать таким директором, каким был его отец: отстраненным, сдержанным, но добрым. Нет, он будет слишком заботиться, слишком переживать, слишком сильно горевать по пропавшему или умершему ребенку. Но в случае успеха? Когда удастся кого-то спасти? Кому-то помочь? Он знал, что радости его, вероятно, не будет предела.
Он не может изменить себя, даже если б захотел, ему суждено быть именно таким, и Уинтеру подумалось, что теперь можно спокойно с этим жить.
Но есть одна особа, одна прелестная, упрямая, безнравственная леди, без которой он не может жить, и она, очевидно, в эту минуту сидит внизу, в гостиной.
Неделя была чересчур долгой.
— Прошу прощения, — пробормотал он сестре.
— Куда ты? — прокричала ему вслед Темперанс.
— Навстречу своей судьбе.
— О чем вы только думали? — Изабель с удовольствием наблюдала, как Амелия Кэр сурово вскинула патрицианскую бровь на леди Пенелопу.
Амелия вернулась в город только накануне вечером, по-видимому, из-за письма, написанного Маргарет несколько недель назад.
— Но ведь я же хотела как лучше для детей. — Леди Пенелопа умоляюще распахнула свои фиалковые глаза. — И Артемис сказала, что это хорошая идея.
Мисс Грейвс, которая как раз сделала глоток чаю, поперхнулась.
— Насколько мне известно, мистер Мейкпис конфисковал тридцать три рогатки, — задумчиво проговорила леди Хэроу. — Никогда в жизни не видела столько этих штуковин сразу.
— Нам пришлось перекрашивать все классные комнаты, — заметила Амелия. — И заменить четыре кровати.
— Кухарка нашла сегодня утром еще одну вишневую косточку, — весело прочирикала леди Феба. — На кухне в муке.
Все дамы посмотрели на булочки на своих тарелках. Леди Хэроу осторожно отложила свою, чуть-чуть зеленоватую по краям.
— Что ж, думаю, все же эксперимент того стоил, — упрямо заявила леди Пенелопа. — Если бы я не привела лорда д’Арка, мы бы так и не знали, что не следует давать детям вишни.
И она торжественно оглядела комнату, словно одержала важную победу.
Амелия тяжко вздохнула, и Изабель ее понимала. Какой бы глупой ни была леди Пенелопа, у нее по-прежнему самый увесистый кошелек. Им просто придется научиться мириться с ней.
— Думаю, мы должны издать закон, что мистер Мейкпис — единственный директор приюта для сирот и подкидышей, — сказала леди Амелия. — Тех, кто за, прошу поднять руки.
Несколько рук взметнулись вверх. Леди Пенелопа подняла свою на уровень плеча, что, по мнению Изабель, все равно считается. Только леди Маргарет сидела, устремив взгляд на свои колени, как и в самом начале собрания.
— Мэгс? — мягко прошептала леди Хэроу.
