Она взглянула на неподвижную фигуру в углу комнаты. Выслушав Вильгельмину, Кантон вздохнул и покорился. Он направился к двери, затем развернулся, отстранил девушек, приблизился к ней, осторожно приподнял ей подбородок, легко поцеловал и прошептал:
— Моя дорогая Кэт, я подожду за дверью.
Кэт была ошеломлена. Она тяжело дышала, не зная, что ответить. Следовало сказать многое и прежде всего — спасибо. Но слова застревали в горле, подавляемые переполнявшими ее чувствами. Она недоумевала, как Марш мог смириться с тем, что сказал Джеймс. Может, он просто не поверил?
Каталина нехотя отстранилась, в то время как девушки замерли в изумлении.
Первой пришла в себя Вильгельмина:
— Свежую рубашку и белье!
Кэт хотелось одеться понаряднее, чтобы почувствовать себя в прежней форме, но она уже чувствовала режущую боль в плече.
— Все во втором ящике, — подсказала она.
Каталина попыталась встать, но не смогла и снова села. Как ей хотелось, чтобы поскорее убрали тело Джеймса, чтобы его проклятые глаза перестали укорять и следить за ней. Какие последствия этот выстрел будет иметь для Кантона? Особенно после «клетчатого»?
Мысли путались. Все вокруг закружилось, поплыло и начало двоиться. Каталине показалось, что в комнате стало темно, и она упала на край кровати.
В себя она пришла от едкого запаха нашатыря. Все тело болело. Над ней колдовал доктор Мак Лорен, тот, который лечил Молли.
— Мисс Хилльярд, вы меня слышите? — резко спросил он. — Вы меня слышите?
Она кивнула.
— Хорошо.
Он показал ей два пальца.
— Сколько пальцев?
— Два, — недовольно ответила Каталина.
Марша в комнате не было. Тела Джеймса не было тоже. Но был полицейский и Вильгельмина.
Каталина приподнялась, но почувствовала новый приступ головокружения.
— В ближайшее время вам следует спокойно лежать, мисс Хилльярд, — предупредил ее врач. — Вы потеряли слишком много крови.
К кровати подошел полицейский.
— Не могли бы вы рассказать мне, что произошло?
— А… взломщик. Он хотел забрать выручку Да… еще… мистер Кантон заметил что-то подозрительное и решил проверить, что произошло. Он… взломщик… у него был нож. Если бы не мистер Кантон, он бы перерезал мне глотку.
Полицейский кивнул.
— Он говорит почти то же самое. Этот Кантон… он везде успевает.
— Я обязана ему жизнью.
— Ну что ж, я думаю, мы можем отпустить его. Но мы должны будем проверить его. Согласитесь, два трупа за один месяц — многовато. Пуля попала точно в сердце. Как и в прошлый раз. — Полицейский помедлил и спросил:
— Не знаете ли вы случайно имени покойного?
Каталина отрицательно покачала головой.
— Прошлой ночью он был в «Серебряной Леди». Это все, что я знаю.
— У него в карманах документы на имя Джеймса Кэхуна.
Кэт замерла. Она боялась, что в том документе значится еще одно имя. Каталина посмотрела на полицейского невидящим взглядом, и он поспешил откланяться.
— Тогда все. Может, я загляну попозже.
— Спасибо вам, — проговорила Каталина, награждая его тем, что, по ее мнению, должно было быть воспринято как улыбка благодарности с примесью сожаления.
— А мне придется наложить швы на ваши раны. Особенно серьезная здесь, на плече, — сказал доктор.
Только сейчас Каталина сообразила, что она почти голая. Чистая ночная сорочка, надетая, очевидно, Вильгельминой, сползла с плеча. Каталина пошевелилась и почувствовала, что ее уже перебинтовали. Сделав неосторожное движение, она почувствовала острую боль.
— А что с мистером Кантоном? — поинтересовалась она.
— Он за дверью. Беседует с полицейским. Раньше я думал, что между вами вражда, — с любопытством сказал доктор. — Но он ведет себя совсем не как враг. Скорее как заботливый муж. — Продолжая обследовать задетые ткани, он сообщил. — Сейчас я дам вам хлороформу, зашью ваши раны, и вы поспите. Вам это пойдет только на пользу.
Каталина запротестовала. Ей хотелось поговорить с Кантоном, удостовериться, что с ним все в порядке, что полиция его не задержала. Она хотела видеть Марша больше всего на свете, хотя и страшилась найти в его глазах отвращение, вызванное рассказом Джеймса. Но еще больше ей нужна была уверенность, что ему ничего не грозит.
— Пожалуйста, не надо, пока я не поговорю с Ма… с мистером Кантоном.
Доктор внял ее настойчивой просьбе и сдался.
— Я даю вам всего одну минуту. Я буду ждать за дверью. Кэт закрыла глаза. Доктор вышел. Вошел Кантон.
— Кэт, — голос его был мягким.
Каталина открыла глаза. Он стоял рядом и выглядел как падший ангел. Лицо его поросло темной щетиной. Это было самое прекрасное лицо, какое ей доводилось видеть. Ей хотелось дотронуться до Марша, удостовериться, что он не плод ее воображения. Она желала многое ему сказать, спросить, не грозит ли ему заключение, но вместо этого она выжала из себя:
— Все, что он сказал, правда.
Ей нужно знать, как он к этому отнесся. Сейчас. И Каталина, не отрываясь, смотрела ему в лицо. Марш погладил ее по голове, наклонился и сказал:
— Прелестная Кэт, как бы мне хотелось принять на себя всю твою боль.
У Кэт из глаз потекли слезы. Она постаралась сморгнуть их, но ничего не получилось. Это от потери крови, попыталась убедить себя женщина. Но слезы были следствием того, что он простил ее, принял со всем ее прошлым и настоящим. Слезы текли и текли, и Каталина, как ребенок, размазывала их кулачками по лицу.
— Мне… мне… извините меня, — прошептала Каталина. Кэт не хотела, чтобы возлюбленный видел ее такой распустехой, но не хотела и чтобы он уходил. За что он любит ее? Она принесла ему столько неприятностей. Сначала тюрьма, потом Молли. Теперь еще муж. В горле застрял комок.
Марш достал платок, утер ей слезы, в глазах его читались сострадание и беспокойство.
— Марш… — начала она, но Кантон приложил палец к ее губам.
— Не сейчас, дорогая, — и это «дорогая» звучало совсем по-новому. Не насмешливо, как вначале, не страстно, как во время любовных свиданий, а мягко, но властно. — Мы поговорим позже. Доктор разрешил мне побыть с тобой одну минуту.
— А ты будешь?
— Я буду здесь, — пообещал он.
Каталина почти не помнила, как вошел доктор, и как болезненно-сладкий запах заполнил ей ноздри, и она скользнула в мир, абсолютно безопасный. Впервые в жизни.
Пока она спала, Марш был рядом. Доктор давно ушел, и Кантон сообщил Вильгельмине тоном, не терпящим возражений, что он останется с Каталиной.
Марш никогда не видел столько боли, сколько было в глазах у Каталины, когда говорил Кэхун.
Нашел ее в публичном доме, ее и ее мать. Ей было всего пятнадцать, а она уже могла бы дать фору любой опытной проститутке.
