– Тогда, возможно, тебе стоит их закрыть. Не стоит рисковать еще и глазами, – со смехом добавила она.
– Позволь мне самому решать, чем рисковать, а чем нет, – ответил он с ухмылкой и принялся расстегивать пуговицы у себя на рубашке.
Но Джорджетт отстранила его руки и сама принялась за дело. И он позволил ей раздеть его, позволил стащить с него рубашку, расстегнуть брюки и даже спустить их. Но тут возникла проблема с сапогами. И вид у него был такой смешной и нелепый, что Джорджетт едва удержалась от смеха. Но в конце концов благодаря ее усилиям Джеймс Маккензи все же оказался более или менее раздет. И тогда она ему приказала:
– В кровать! – И указала пальцем направление движения.
Джеймс послушно побрел со спущенными штанами к кровати и сел на край. И тогда Джорджетт, опустившись на колени, принялась стаскивать с него сапоги.
– Мало опыта с раздеванием взрослого мужчины, да? – Он посмотрел на нее сверху вниз.
Она подняла голову.
– Я не знала, что такой опыт мне понадобится.
Он позволил ей наконец полностью стащить с него брюки. И сидел смирно, когда Джорджетт снимала с него кальсоны и носки. Причем все это время он смотрел на нее с той особой улыбкой, в которой вожделение на равных правах присутствовало с нежностью. Но улыбка тотчас исчезла, когда она наклонилась к его возбудившейся плоти, вздымавшейся между ног. Судорожно сглотнув, он прохрипел:
– Ты и впрямь ничего не делаешь наполовину, верно?
– А ты хочешь только половины? – Она взглянула на него с лукавой улыбкой.
– Я хочу тебя всю, Джорджетт. Чопорную леди, дерзкую обольстительницу и бесстрашную защитницу. – Он едва заметно усмехнулся. – Что касается двух первых твоих ипостасей – тут не к чему придраться, но в отношении последнего у меня есть кое-какие претензии. Мне придется дать тебе несколько уроков, если ты и дальше собираешься истреблять наиболее достойных мужчин с помощью изделий из фаянса.
Джорджетт снова подняла голову и внимательно посмотрела на него. Ее настолько изумила первая часть им сказанного, что оставшаяся пролетела мимо ушей. Он хочет, чтобы она была чопорной? Очень нелогичное заявление, особенно с учетом того, чем она сейчас занималась.
Нет, в этот момент она чувствовала себя скорее дерзкой обольстительницей.
Джорджетт улыбнулась и облизала губы. Увы, она понятия не имела о том, чем занималась с Джеймсом ночью. В ее распоряжении были лишь догадки и все, что она слышала от других.
Но женское чутье оказалось в данном конкретном случае проницательнее разума. Оно, это чутье, и подсказало ей, как действовать.
Снова склонившись над возбужденной мужской плотью, Джорджетт провела по ней языком, затем поцеловала. Джеймс не выдержал и, громко застонав, наклонился, подхватил ее под мышки и, приподняв, уложил на кровать.
– Дорогая, ночью я не смог долго продержаться при таком усиленном внимании, поэтому предпочел бы, чтобы наш сегодняшний праздник продлился немного дольше.
По телу Джорджетт пробежала дрожь. Она была полностью согласна с мужем, нависавшим над ней. Улыбнувшись, он провел ладонью по ее груди, потом принялся легонько теребить соски. Джорджетт тихонько застонала, наслаждаясь его ласками. В какой-то момент она осторожно провела пальцами по его зашитой щеке и подумала: «Тут останется шрам, в этом не может быть сомнений». Затем руки ее вспорхнули к его волосам, и пальцы запутались в темных кудрях. Рана на голове – та самая, что она нанесла ему собственноручно, – скорее всего, прекрасно заживет, так что и следов не останется. Рана же на груди оказалась неглубокой, это была почти царапина, так что ничего страшного. А вот – черный кровоподтек на ноге. Взгляд ее задержался на этом синяке. Но где Джеймс мог его получить?
– Нравится то, что ты видишь? – послышался его голос.
Джорджетт встретилась с ним взглядом и покраснела. Оказывается, он заметил, чем она занималась.
– Нет, – ответила она со вздохом. – У тебя слишком уж много всяких травм.
– Есть места, которые болят сильнее.
Она насторожилась.
– Что? Где?..
Джеймс пожал плечами, которыми она могла бы любоваться всю жизнь. Любоваться игрой его мускулов…
– Недостаток внимания может быть весьма болезненным.
– Я не хотела… причинять вам боль. – пролепетала Джорджетт.
Она хотела совсем другого! Хотела этого, пожалуй, с того момента, как увидела его рядом с собой в постели этим утром. Но тогда он был цел и невредим, а теперь… Казалось, раны его смотрели на нее с осуждением. Как он вообще мог говорить? Другого бы хватило только на стоны.
– Все эти травмы просто царапины, – успокоил ее Джеймс. – А вот та часть моего тела, которая обделена твоим вниманием… Ох, она ужасно страдает.
Джорджетт издала нервный смешок.
– Я в вашем распоряжении, сэр. – Кто она такая, чтобы говорить ему, на что он способен, а на что – нет? Джеймс не раз удивлял ее сегодня стремительностью изменений своих намерений. И она с нетерпением ждала еще чего-нибудь новенького.
Тут он взял в ладони ее лицо и, поглаживая пальцами по волосам, приблизил губы к ее губам. Поцелуй его был нежным и одновременно настойчивым и страстным, так что Джорджетт сразу поняла: он переполнен жизненной силой… и очень возбужден.
Она выгнулась ему навстречу, поражаясь тому, как ее тело додумалось до столь бесстыдного приглашения. Грудь ее соприкоснулась с его грудью, поросшей жесткими волосками, и Джорджетт невольно вскрикнула. Ноги ее, похоже, сами знали, что им делать, – потому что тотчас обвились вокруг его бедер.
И тот же миг он вошел в нее, замер на мгновение. А она, Джорджетт, была давно готова и открыта для него – она жаждала его. С ним все было по-другому – совсем не так, как когда-то с первым мужем.
Джорджетт запрокинула голову, когда он начал двигаться над ней. И она снова убедилась в том, что Джеймс совсем другой. Она привыкла к тому, что это надо сносить молча, мечтая о том, чтобы все побыстрее закончилось. Но сейчас, с Джеймсом… О, ей хотелось, чтобы это продолжалось вечно.
В какой-то момент Джорджетт потеряла счет времени – и потерялась в пространстве. Она закрыла глаза, и остались одни лишь ощущения. Но она безошибочно приближалась к тому, о чем шептались знакомые женщины. Она была… на пороге открытия! Ей уже верилось, что это еще может с ней случиться. С каждым мгновением крепла ее уверенность в том, что она придет к желанной развязке и что Джеймс ее дождется. Она доверяла ему, доверяла абсолютно. Именно поэтому она не спешила, целиком сосредоточившись на тех поразительных ощущениях, что дарил ей этот извечный танец.
