Конечно, все это ужасно. Край буквально наводнен бандитами, которые нападают на беззащитных женщин и порядочных джентльменов. Однако и тетушке Пэнси палец в рот не клади. Случись что, и она будет действовать не хуже любого гангстера. Даже фору ему еще может дать.
Наконец и Айви заметила сестру и улыбнулась Пэнси, не получив, правда, ответной улыбки.
– День добрый, Пэнси, – проговорила Айви, поднося к уху слуховой рожок, украшенный лентами. – Отличный сегодня денек, верно?
– Хм-м-м, – неопределенно промычала Пэнси, с отвращением рассматривая рожок. – Какого черта ты так разукрасила свою трубу, Айви?
Лицо тетушки Айви стало таким растерянным, что сердце Одри сжалось. Нет, все-таки Айви была права, когда говорила о том, что ее сестра – совершенно несносная женщина. Глупая, бессердечная корова. Да-да, корова! И Одри, не задумываясь, сказала бы это вслух, если бы только они не стояли перед входом в храм божий.
Одри поджала губы и сухо ответила:
– Это я украсила рожок, тетушка Пэнси. Нам кажется, что так лучше. Да и все в Розуэлле считают, что это красиво.
– Врут, – отрезала Пэнси. – Я всегда знала, что в Розуэлле живут одни лгунишки. Да и чего еще ждать от такой дыры?
“Интересно, чем это занюханная Арлетта лучше Розуэлла, который тетушка Пэнси так высокомерно именует дырой?” – подумала Одри.
Вслух же она ничего не сказала, лишь посмотрела на тетушку Пэнси. Она умела смотреть на людей вот так – надменно и презрительно, и это настолько хорошо удавалось Одри, что под таким взглядом тушевался и чувствовал себя букашкой даже Фермин Смолл, несмотря на то, что был на голову выше Одри и на него вообще трудно было кому-либо смотреть свысока.
Успех был полным. Одри торжествующе заметила, что тетушка Пэнси чувствовала себя под этим взглядом неуютно и через пару секунд поспешила отвести глаза в сторону.
Айви тем временем отошла от нанесенной ей обиды, и к ней вернулся дар речи.
– Тебя одна только могила исправит, Пэнси, – сказала она. – Конечно, пирожки ты умеешь печь отлично, но в остальном осталась такой же дурой, как в детстве.
Одри отметила про себя, что голос тетушки Айви звучит напряженно и в нем чувствуется едва сдерживаемая ярость. Да, в таком состоянии Одри давненько уже не видела добрую, мягкосердечную тетушку Айви.
– Дурой? Как в детстве? – скрипучим голосом переспросила Пэнси. – Это мне нравится! Кто бы уж говорил, только не ты, Плакса! Знаешь, почему ты глухая, Айви? Да потому, что, как только ты родилась, ты принялась вопить и вопила так, что у тебя лопнули барабанные перепонки. Слава богу, что они не лопнули у всех остальных!
– Это все от нервов, – возразила Айви. – Просто у меня, в отличие от некоторых, тонкая нервная система. Ну что же, Пэнси Хьюлетт, пусть я глухая, но зато мой родной брат не сбежал от меня в другой город. Это он от тебя сбежал!
Одри не поняла, ахнула при этом тетушка Пэнси или нет, потому что громко ахнула сама.
– Как ты смеешь? – возмутилась Пэнси.
– Как я смею? Да вот смею, и все тут. К тому же все мои слова – святая правда, и ты прекрасно знаешь об этом, Пэнси Хьюлетт! Ведь даже папа – наш бедный папа! – не мог выносить тебя дольше чем пять минут. Как только ты в дверь – он сразу же пытался сбежать из дома!
– Не было такого!
– Было!
Одри совершенно растерялась и не знала, что ей делать. На всякий случай она решила встать так, чтобы оказаться между сестрами. Одри помнила, что именно так поступал ее собственный отец, когда хотел предотвратить возможную драку.
Тут, по счастью, появился мистер Топпинг, привлеченный необычным шумом. Одри перевела дыхание и мысленно поблагодарила господа за помощь. Мистер Топпинг тем временем спустился на землю и сказал, продолжая сиять улыбкой:
– Какое счастье вновь видеть вас, мисс Пэнси! Вы не были у нас в Розуэлле уже несколько лет! Можно сказать, целую вечность!
– И слава богу, – мрачно буркнула Айви. – И еще бы целый век ее не видеть!
Пэнси что-то пробормотала себе под нос. Атмосфера разрядилась, и Одри вздохнула с облегчением. Даже улыбнулась мистеру Топпингу.
– Как вы поживаете, мисс Пэнси? – продолжал мистер Топпинг. Тон его был таким же дружеским, как и его улыбка.
– Меня недавно пытались ограбить, – мрачно сказала Пэнси таким тоном, словно обвиняла в случившемся мистера Топпинга.
– Да, это ужасно, мисс Пэнси. – Мистер Топпинг ловко ввинтился между сестрами и обнял тетушку Пэнси за плечи. – Но почему вы не пройдете внутрь храма, мисс Пэнси? Идемте. Моя дорогая Эвстазия угостит вас сидром собственного изготовления.
– Это тем самым кислым соком, который она именует сидром? – поморщилась Пэнси.
– Тетушка Пэнси! – ахнула Одри, пораженная ее бестактностью.
Мистер Топпинг стойко перенес этот удар и посмотрел на Одри взглядом, в котором явно читалось библейское “Не судите, да не судимы будете”.
Айви тоже расслышала замечание Пэнси по поводу сидра миссис Топпинг и воскликнула, не заботясь об изысканности выражений:
– Пэнси, да ты совсем спятила! Мне стыдно за то, что я ношу ту же фамилию, что и ты, старая корова!
Пэнси сердито фыркнула, но по ее виду можно было догадаться, что она и сама смущена в глубине души. Не настолько уж глупа была Пэнси, чтобы не понимать, насколько она бестактна.
Мистер Топпинг повел Пэнси наверх, к дверям церкви, и Айви вместе с Одри проводили их долгим взглядом.
– Поверь, Одри, – сердито заметила Айви, – не будь Пэнси моей сестрой, я бы в жизни с ней ни единым словом не перемолвилась.
– И я не стала бы упрекать вас за это, тетушка Айви. Тоже можете мне поверить.
Потом они повернулись и пошли назад, к коляске, где еще ждали своей очереди последние коржики с печеньем.
На правах дирижера духового оркестра города Америка-Сити, штат Джорджия, Чарли торжественно объявил своим музыкантам: их выступление начнется сразу после полудня.
Уже задолго до начала концерта нетерпеливая публика начала стекаться к импровизированной сцене, сколоченной по распоряжению мэра города Розуэлла специально для сегодняшнего дня.
Среди зрителей была и Одри. Ей хотелось занять вместе с тетушкой Айви места поближе к сцене и обязательно в центре – ведь она обещала Чарли сидеть прямо перед ним, а он обещал, что будет играть сегодня только для нее одной.
Ни Айви, ни Одри не пригласили тетушку Пэнси на ленч, который должен был последовать после концерта, да и сейчас они не высматривали ее в толпе. Сказать по правде, им совершенно не было до нее дела.
И все же Одри, по всей видимости, вспомнила о Пэнси, потому что в какой-то момент у нее непроизвольно вырвалось:
