Канагайцы недолго пробудут в мире.
— Тебе стоило подумать об этом до того, как ты похитил моего ребенка.
— Это не похищение. Если Гиацинта проявит благоразумие…
— Гиацинта? Благоразумие?
— Скоро они обе будут дома, генерал.
— Просто Трапп. У тебя больше нет генерала. И, кстати, Розвелл тоже поспешно оставил свой пост.
— Я не приму твою отставку. Завтра ты успокоишься…
Трапп забористо выругался и цветисто послал Джонни куда подальше.
Гиацинта действительно вернулась совсем скоро.
На первый взгляд, она казалась невредимой.
— Береги этого ребенка, — она равнодушно передала ему Катарину, — она стоит целое состояние.
После чего села на пол и так горестно разрыдалась, как будто оплакивала не просто потерянные деньги, а всю свою жизнь.
Трапп, едва живой от облегчения, молча смотрел на неё, бережно прижимая к себе дочь.
Когда рыдания Гиацинты превратились в один протяжный вой, Катарина тоже начала подскуливать, старательно копируя её тональность.
Это было уже слишком.
Где шляются все чертовы няни?
— Магда! Магда!
Сплавив орущего ребенка, Трапп вернулся к вопящей на одной ноте горгоне.
Как ни странно, этот невыносимый звук нес умиротворение и тихую радость.
Все живы. Все дома.
Но вряд ли гематома сейчас способна разделить с ним эту радость.
— Дорогая, — Трапп обхватил её лицо руками, заставляя поднять голову, — посмотри на меня.
— Не могу тебя сейчас видеть, — простонала она, отворачиваясь.
— Я оставил службу, — сообщил её щеке Трапп.
— Ты больше не великий генерал? — спросила Гиацинта горестно. — Мы все потеряли сегодня. Всё!
— Ну, я потерял жену, а ты мужа. В этом есть свои преимущества.
Это её совсем не утешило.
Безразлично застыв на месте, окаменевшая горгона перешла на беззвучные слезы, бесконечным потоком текущие по её лицу.
— Гиацинта, — терпеливо начал Трапп, — ты должна признать, что наконец-то мы совершенно свободны и можем заняться, чем захотим. Чего бы ты, например, хотела?
Она повернула к нему голову. Практичность всегда брала верх над её эмоциями, всегда. Вот и сейчас она немедленно перестала страдать и сдвинула брови, размышляя. И Трапп мог поклясться, что мало ему не покажется.
— Ну хорошо, — уже куда спокойнее произнесла Гиацинта. — Я бы хотела стать королевой.
Закинув голову назад, Трапп хохотал так, что у него самого слезы выступили на глазах.
— Хочешь выйти замуж за Джонни?
— Для чего мне этот сопляк? Тебе самому придется стать королем, Бенедикт.
И вот тут он понял, что она даже не шутит.
— Снова государственный переворот? Серьезно? Опять?
— Ты ужасно узко мыслишь, — горгона деловито повернулась к нему, взяла его за руки, — я же не говорю, что я хочу стать королевой этой страны. Мне хватит и чего-нибудь маленького.
— Вот как.
— У нас на востоке есть беспокойные канагайские земли, которые ты только что завоевал для Джонни. Там все бурлит, и стоят твои войска, и канагайцы хотят вернуть свою независимость.
— Гиацинта, ты спятила? Я не смогу завоевать Канагаю без всякой армии.
— Удачно получилось, что у тебя есть армия, — улыбаясь, ответила она. Слезы высохли, и глаза теперь ярко блестели. — Крохотная, ободранная, и недоброжелатели могли бы её назвать всего лишь шайкой, но тебе хватит.
— О чем ты, черт побери, толкуешь?
— Разумеется о Варксе и горстке разбойников, которую он собрал за минувшие полгода. Кстати, я все еще ему должна денег за твое убийство. Но если ты сделаешь его канагайским генералом, он пересмотрит свои приоритеты. Видишь, какая я молодец, что поддерживаю тайные отношения с твоими врагами. Никогда не знаешь, как все повернется.
Она выглядела такой довольной, словно не умирала всего несколько минут назад от огромного горя.
Как тут было отказать в такой малости?
***
Пять лет спустя.
Король канагайский Бенедикт Первый изволил страдать от насморка, а потому громко храпел.
Но проснулась Гиацинта не от этого.
В теплых шерстяных носках — эти сквозняки! Вот уже несколько лет они строили настоящий дворец, а пока ютились в покосившемся замке прежних канагайских владык, — она прошлепала по каменному полу коридора и спустилась по лестнице вниз.
Антуан пытался поставить Джереми прямо, но тот упорно заваливался на бок.
— Ты напоил мне ребенка! — возмутилась Гиацинта.
— Цинни, не шипи, — пьяно подмигнул старший брат. — Твой ребенок сегодня стал офицером. Вот увидишь, из него выйдет великий генерал!
— А из тебя выйдет котлета, если ты немедленно не положишь его вот на этот диван. Господи, Антуан, как ты мог!
— Я вовсе не котлета, — заплетающимся голосом возмутился Джереми, шагнул вперед, повалил доспехи рыцаря, украшавшие суровый зал. Оглушающий грохот пронесся по спящему замку, и Гиацинта зажмурилась, ожидая неизбежного.
— Ур-р-ра! Бар-р-рдак! — раздался пронзительный вопль. Катарина недавно научилась выговаривать букву «р» и теперь пользовалась этим навыком с превеликим удовольствием.
В длинной ночной рубашке она скользила вниз по перилам.
— Босиком! — рассердилась Гиацинта. Она подхватила девицу на руки и понесла её в детскую. — Уложи Джереми, Антуан, — крикнула на ходу.
Вот бы они не разбудили все семейство Чарли, у которого снова родился очередной ребёнок.
Алисия была воистину неутомима.
Сонный Трапп вышел из спальни.
— Ну что у нас опять происходит?
— Бар-р-рдак! — повторила Катарина с удовольствием.
— Забирайте свою несносную наследницу, Ваше Величество, — Гиацинта передала ему девочку. — И постарайтесь не поднять на ноги весь замок. Завтра у нас большой прием.
И она наденет все свои бриллианты и нацепит все свои мушки.
С удовольствием предвкушая, как будет блистать на балу, Гиацинта вернулась в кровать.
Свернулась клубочком под теплым одеялом, привычно прикидывая баланс.
Лето было неурожайным, значит, надо будет снизить налоги. Придется отхряпать денег либо из строительства, либо потрясти церковь. А это принесет много стычек с епископом Розвеллом, который, овдовев, стал молиться вместо своей набожной супруги.
Шпионская сеть Эухении докладывала, что король Джон планирует разрабатывать алмазные копи на смежных землях. Этого, конечно, нельзя было допустить и требовалось воткнуть свою кирку раньше. Сколько дел!
Трапп плюхнулся рядом.
— У тебя такое блаженное лицо. Опять деньги считаешь?
Она засмеялась.
Казначей Бронкс терпеть не мог, когда она совала нос в его финансы.
Они с Шарлем остались здесь, на востоке, решив, что простые нравы, царящие на этой земле, им нравятся больше блеска родной столицы.
И оказалось, что мозги истеричных мальчишек пришлись вполне к молодому двору.
И Гиацинта все-таки вытянула из бывшего мужа половину его состояния.
Эухения сообщала, что Арчибальд Бронкс после этого слег с горячкой и до сих пор заикается.
К ним вообще стекались интересные личности.
Например, однажды на канагайских землях появилась корова Нита, которой Трапп оказал, на взгляд Гиацинты, уж слишком теплый прием.
Сейчас она с большим энтузиазмом занималась развитием деревенских школ. Учила читать
