— Разумеется, заметил. Неужели ты не видела, как я их обошел? — Он обернулся к детям: — Разве мы не учили вас, что невежливо стоять в дверях, загораживая проход?
Грейс порадовалась про себя, что сама не была в оранжерее, а не то непременно запустила бы в мужа апельсином. В последнее время ей нередко приходило в голову, что неплохо бы иметь что-нибудь подходящее в ящике стола — россыпь небольших круглых предметов, которыми легко швыряться.
— Джек, — обратилась она к мужу, демонстрируя (по крайней мере так она надеялась) поразительное терпение, — будь любезен, разреши, пожалуйста, их спор.
Джек легкомысленно пожал плечами:
— Они сами его уладят.
— Джек, — вздохнула Грейс.
— Не твоя вина, что ты росла единственным ребенком в семье, — усмехнулся Джек. — Тебе не приходилось участвовать во внутрисемейных перепалках, и у тебя нет опыта. Поверь мне, все в конце концов образуется. Готов поспорить, нам удастся вырастить всех четверых так, чтобы по крайней мере пятнадцать конечностей остались в целости и сохранности.
Грейс смерила его уничтожающим взглядом.
— А вот твоим конечностям, напротив, угрожает большая опасн…
— Дети! — перебил ее Джек. — Слушайте маму.
— Она ничего не говорила, — заметил Джон.
— Ладно. — Джек на мгновение нахмурился. — Джон, оставь сестру в покое. Мэри, в следующий раз не наступай на апельсин.
— Но…
— Все, с этим мы покончили, — объявил Джек, и, как ни странно, дети мгновенно разбежались. — Ну вот, все оказалось совсем несложно. У меня здесь для тебя кое-какие бумаги. — Грейс тотчас отложила письмо и взяла документы из рук мужа. — Они пришли сегодня вечером от моего поверенного, — объяснил Джек.
Грейс пробежала глазами первый абзац.
— Это насчет того дома в Линкольншире? Усадьба Эннигсли?
— Да, этого послания я и ждал, — подтвердил Джек.
Грейс кивнула и внимательнее вчиталась в строки письма. За двенадцать лет супружества в жизни Джека и Грейс установился определенный порядок. Джек вел все дела, лично встречаясь с людьми, а если требовалось разобрать корреспонденцию, жена зачитывала ему документы вслух.
Джеку потребовался год, чтобы освоиться с новой ролью и научиться управлять огромными владениями Уиндема, но в конечном счете, как ни забавно, из него вышел великолепный герцог. Острый как бритва ум и природная рассудительность помогали ему находить верные решения. Грейс не могла поверить, что Джек никогда не учился управлять землями. Арендаторы его обожали, слуги боготворили (особенно после того, как герцогиню выслали на окраину герцогства), весь лондонский свет лежал у его ног. Конечно, во многом помогло то, что Томас признал Джека истинным наследником титула, но Грейс подозревала, что обаяние и ум нового герцога Уиндема сыграли здесь не последнюю роль.
И единственное, что никак не давалось Джеку, — это чтение.
Поначалу Грейс отказывалась этому верить. Она думала, что Джек просто убедил себя в том, что не способен в полной мере овладеть грамотой, и всему виной плохие учителя. Как могли допустить в школе подобную небрежность? Как такой умный и образованный человек, как Джек, мог остаться неграмотным?
И Грейс решила заниматься с мужем сама. Она старалась изо всех сил, а Джек покорно подчинялся. Позднее, вспоминая эти попытки, Грейс не могла поверить, что муж проявил поразительное терпение и ни разу не взорвался. Наверное, таким необычным способом он выражал ей свою любовь — играл роль ученика. Хотя лукавая усмешка не сходила с его губ.
Но в конце концов Грейс сдалась. Она так и не поняла, что имел в виду Джек, когда говорил о буквах, «пляшущих» перед глазами, но сразу и безоговорочно поверила, что вид печатного текста вызывает у него одну лишь головную боль.
— Все в полном порядке, — заключила Грейс, вручая Джеку бумаги. Он обсуждал с ней этот договор неделю назад, уже успев вынести все решения. Джек всегда так поступал, чтобы Грейс знала, чего ожидать в последующем письме.
— Пишешь Амелии? — улыбнулся Джек. Грейс кивнула.
— Еще не решила, стоит ли ей рассказывать о скандальной выходке Джона с церковной колокольней.
— Расскажи. Они здорово повеселятся.
— Но они решат, что наш сын — отъявленный хулиган.
— Так он и есть хулиган.
Грейс почувствовала себя задетой.
— Знаю. И все же он очень милый.
Джек рассмеялся, поцеловав жену в лоб.
— Вылитый я.
— Знаю.
— Ну-ну, не отчаивайся, все не так уж безнадежно. — Джек улыбнулся своей неподражаемой, поистине дьявольской улыбкой. Этот прием всегда действовал на Грейс безотказно, и он об этом знал. — Все будет хорошо, вот увидишь. Я тоже был в детстве оболтусом, а посмотри на меня теперь.
— Вот именно, — вздохнула Грейс. — Если Джон начнет грабить экипажи, я этого не переживу.
Джек усмехнулся в ответ:
— Передавай привет Амелии.
Грейс хотела сказать: «Передам», — но Джек уже исчез. Она взяла в руки перо, обмакнула его в чернильницу и задумалась, вспоминая, о чем собиралась написать.
Мы с удовольствием увиделись с Томасом. Он совершал свое ежегодное «паломничество» к старой герцогине. Мне грустно об этом думать, но годы ее нисколько не смягчили. Она по-прежнему бодра и здорова. Подозреваю, старушка нас всех переживет.
Грейс покачала головой. Она навещала герцогиню, жившую в полумиле от замка, но только лишь раз в месяц. Джек говорил, что ей вовсе не обязательно это делать, однако Грейс жалела старуху и, несмотря ни на что, хранила ей преданность. Вдобавок она испытывала искреннюю симпатию и сочувствие к женщине, сменившей ее на службе у герцогини. Ни одной служанке еще не платили так щедро. По настоянию Грейс, новая компаньонка получала двойное жалованье. Кроме того, после окончания службы ей был обещан небольшой домик, тот самый, что много лет назад Томас подарил Грейс.
Грейс улыбнулась своим мыслям и продолжала писать, с радостью рассказывая Амелии всевозможные забавные истории, которыми так любят делиться матери. Мэри стала похожа на белку, когда у нее выпал передний зубик. А малыш Оливер, которому недавно исполнилось полтора года, совсем уверенно держится на ножках. Он больше не ползает и не плюхается на живот, словно лягушонок, а бегает, да еще как резво. Дважды приходилось его искать в садовом лабиринте.
Мне так не хватает тебя, дорогая Амелия. Ты должна пообещать, что летом приедешь навестить нас. Ты ведь знаешь, как чудесно в Линкольншире, когда все вокруг цветет. И конечно…
— Грейс?
Джек снова появился в дверях.
