Олден сел на край кровати. Ему казалось, что в душе у него поселился лед. Даже слушать все это было невыносимо, а Джульетта была вынуждена это терпеть!
– Но стало еще хуже?
– С каждым разом он становился все смелее и продвигался чуть дальше, – продолжала Джульетта. – Я начинала думать, что на самом деле сойду с ума. Не от того, что он со мной делал, потому что в действительности это не заходило так далеко… – Голос ее прервался. – Трудно насиловать женщину, – продолжала она с легким смешком, – если ее ноги связаны вместе.
Олден заставил себя открыто сказать ей, с чем она могла реально столкнуться.
– Но вы понимаете, что однажды ночью он мог осмелеть настолько, чтобы снять те ремни.
– Хотела бы я знать, – сказала Джульетта, – что было бы, если бы в один прекрасный день обнаружилось, что у меня будет ребенок. Вряд ли кто-то стал бы возмущаться или расследовать, каким таинственным образом это случилось. Но большей частью этот тип вообще не приходил. Может, это ненормально, но мне казалось, что это еще хуже. Лежать по ночам и представлять, что он может сделать в следующий раз, а если не в следующий, то позже. Или думать, что он посещает другую женщину и делает с ней еще худшие вещи.
«Одна несчастная душа воображает себя Девой Марией и жалуется, что терпит по ночам родовые муки, чтобы дать жизнь нашему Спасителю», – вспомнил Олден.
Билл уже мог считать себя покойником, равно как лорд Эдвард Вейн и Джордж Хардкасл, которого Джульетта, как ей казалось, любила. Этого подонка, заморочившего ей голову.
– Я думала, это будет продолжаться до конца моей жизни… – Джульетта содрогнулась.
Ярость теснила грудь, как готовая прорваться плотина. Но сострадание было сильнее, это позволяло Олдену сидеть тихо.
– Сейчас все закончилось, – сказал он. – Вы в безопасности.
– Нет. Это не закончилось. Когда я закрываю глаза, я по-прежнему ощущаю его пальцы.
Олден чувствовал себя беспомощным. Сознавая только собственный гнев, он пребывал в растерянности.
Джульетта повернулась на кровати спиной к нему и свесила ноги на пол с противоположного края. Волосы повторили изгиб позвоночника. Лучи от пламени свечи обозначили подбородок и небольшой участок кожи над воротником ночной сорочки.
– Я не хочу, чтобы те события были последним воспоминанием о том, что свершается между мужчиной и женщиной.
– Что вы имеете в виду?
– Вы думаете, я собираюсь до конца жизни оставаться в одиночестве и переживать эти кошмары? Я больше не буду прятаться. Пять лет я скрывалась в Мэнстон-Мингейт, пытаясь отрицать свои чувства и желания. Внушать себе, что можно быть счастливой одной. Но я не была счастлива.
Олден опустил глаза. Джульетта честно выставляла себя перед ним. Как такому человеку, как он, распорядиться подобным подарком?
– Это то, о чем вы думали там, в Блэкторн-Мэнор?
– Я лежала в темноте и размышляла, – сказала Джульетта. – Если бы мне снова выпал шанс начать все заново, я бы ухватилась за него обеими руками. – Она встала и круто повернулась. – Вы только что дали мне этот шанс. Как компаньонка вашей матери, я могу появиться в обществе. Я могу ездить в Лондон. Нужно ли мне заботиться о своей репутации? Ничуть. Что ожидается от замужней женщины, живущей отдельно от мужа? Что у нее есть любовники. Я намерена их завести. Мне хочется получать от этого удовольствие. Как Марии!
Олден вскочил и отвернулся от кровати.
– Я не хочу, чтобы вы были такой, как Мария!
Джульетта презрительно скривила губы.
– Вы думаете, меня волнует, что вы хотите?
– Черт побери, что вы хотите от меня, Джульетта? – Олден стиснул кулаки. – Я не могу повернуть вспять то, что уже сделано.
– Неправда. Можете. Я хочу, чтобы вы разогнали мрак и заменили его сиянием. Мне больше некого просить. И это не терпит отлагательства! Я в этом абсолютно уверена!
Олден чувствовал себя почти бестелесным духом, наблюдающим со стороны за кем-то, кто беспомощно стоит на ковре.
– Что вы хотите, чтобы я сделал?
– Я хочу, чтобы вы зажгли свечи. Множество свечей. Я хочу, чтобы вы сделали эту комнату теплой и светлой. Я хочу видеть красные отблески жаркого пламени в ваших волосах, на ваших руках, на вашем теле. Я хочу видеть вас. Нагим передо мной, в этой комнате.
– Нагим? Почему, Джульетта?
– Перестаньте, Олден! – В ее голосе звучала ярость, а уничтожающий взгляд выражал угрозу. – Я хочу вас в постели! Вы использовали мое тело – теперь моя очередь использовать ваше!
Он резко повернулся и ушел в свою комнату. Никогда еще отклик его естества не был мощнее. Тот надзиратель трогал ее грудь и ноги, пока она лежала связанная и беззащитная. Этот образ, точно червь, подтачивал желание плоти. Лишь убийство вызывало интерес. Любовные утехи – это не то! Это всего лишь удовольствие, приятное времяпрепровождение, дань скуке.
Однако вопрос был задан и требовал ответа.
Олден собрал подсвечники. Потом выскреб из буфетных ящиков все до единой свечи и перенес в комнату Джульетты. Воткнул наполовину оплавленные огарки в пустые подсвечники. Набил поленьями холодный камин и, расставив где только можно подсвечники, стал переносить пламя с одного фитиля на другой.
Когда комната осветилась, Олден повернулся к Джульетте лицом. Блеск в ее глазах обрел устрашающую законченность.
– Без одежды, – сказала Джульетта.
Олден сбросил халат на пол и взялся обеими руками за ночную сорочку. Стащил через голову и швырнул на кресло. Затем стянул ленту, так что его волосы рассыпались по плечам. Отсветы пламени облизнули его нагое тело подобно тысяче любовниц.
Он шагнул вперед и остановился у спинки кровати.
Когда Джульетта встретила его взгляд, ее лицо запылало, как при вспышке лихорадки – антитезы желания.
– Я никогда не отвергну вас, Джульетта, – сказал он спокойно. – И никогда не стану притворяться перед вами.
Ее сердце колотилось в бешеном ритме, устроив в груди настоящую какофонию.
Он был великолепен. Душа разрывалась на мелкие кусочки. Руки и ноги с тугими шнурами вен, плоский подтянутый живот, узкие бедра, грудь и ребра, покрытые твердыми мышцами.
Светлые пряди, курчавившиеся на концах, ласкали его плечи. Его кожа в пламени свечей отливала золотом, возле бедер – бронзой. На этом фоне темнела мужская плоть. Это было прекрасное мужское тело, которому Джульетта поклонялась в Мэрион-Холле. Поклонялась пальцами, ртом и всем своим существом, но никогда не видела. И этот человек, с этим дивным телом потом ее предал.
Безудержный ритм разбушевавшегося сердца проникал все глубже и глубже, вызывая ноющую боль между ног, ее отвратительных скрюченных ног. После Блэкторн-Мэнор Джульетта постоянно ощущала их уродливыми и безобразными.
