Не веря, Джэард покачал головой.
— Жасмина, что ты говоришь?
— Я говорю, что все кончено! — выкрикнула она.
На вершине холма он съехал с дороги, поставил экипаж под развесистым ореховым деревом и попытался взять ее за руку.
— Послушай, Жасмина, я сказал сейчас некоторые вещи, которые тебе не понравились. Когда ты поверишь, что это ты, кого я желаю больше всего?
— Ты жаждешь реванша над Клодом Бодро сильнее!
— Не больше, чем я жажду твоей любви, Жасмина, — прошептал он с болью.
Она опустила глаза.
— Как бы мне хотелось в это верить!
— О, Жасмина!
Джэард обнял ее.
Несмотря на ее попытки высвободиться, крепко прижимая ее к себе, он сказал:
— Я знал, что я не должен был говорить тебе все это, — прошептал он ей в ухо.
— Я имела право знать!
— Но это только испортило все.
Он слегка откинулся и приподнял ее подбородок, внимательно и напряженно заглядывая в ее полные слез глаза.
— Жасмина, неужели ты действительно думаешь, что так мало значишь для меня?
— Я не знаю, — прошептала она подавленно.
— Жасмина, пожалуйста. Боже, не говори мне, что я тебя сейчас теряю?! Я действительно все изуродовал, все испортил, рассказав тебе все это, да?!
Она горестно вздохнула, освобождаясь из его объятий и глядя на свои перчатки.
— Джэард, я просто не в состоянии быть сейчас с тобой. Я узнала столько жутких вещей сегодня, и я просто не выдерживаю, я подавлена всем этим. Мне нужно время, чтобы разобраться. Пожалуйста, отвези меня домой.
— Хорошо, Жасмина.
Его голубые глаза были полны боли и растерянности, когда он взялся за вожжи.
— Но ты должна пообещать мне одну вещь: ты ничего не будешь решать насчет нас до того, как мы еще раз поговорим?
Она медленно кивнула, вытирая слезы:
— Разумеется, Джэард.
А час спустя после того, как Жасмина и Джэард покинули «Алую туфельку», туда решительной походкой вступил высокий темноволосый незнакомец. Была все еще середина дня и салон был почти пуст, за исключением Стэна, находившегося за стойкой бара, и Рози, которая сидела за крайним столиком и попивала недорогое шерри.
— Бармен, виски, — прохрипел бородач, подойдя к стойке.
— Будет сделано, сэр, — ответил Стэн. Он достал со стеклянной полки за стойкой бутылку и налил из нее небольшую порцию виски в маленький пузатый стакан. Протягивая его незнакомцу, Стэн почувствовал, что бородач ему явно кого-то напоминал.
— Оставь бутылку! — рявкнул посетитель, сдавив в руках стакан, и бросил купюру на исцарапанную стойку.
— Как прикажете, сэр, — ответил Стэн миролюбиво, принимая деньги.
Лично ему внешний вид посетителя был не по душе. Хотя на незнакомце были приличный коричневый костюм и шляпа дерби, но в лице его проступало что-то неприятно-отталкивающее. Именно это и показалось знакомым! Стэн задумался. Он соображал. Черные глаза напомнили глаза того француза, который бывал здесь несколько месяцев назад. Вид посетителя говорил о его готовности к драке, от чего Стэна пробрала дрожь. За восемь лет, что он простоял за стойкой в «Алой туфельке», Стэну не раз доставалось во время потасовок. Однажды он даже был ранен в плечо шальной пулей. А ведь совсем еще недавно бедняжка Флосси ла Фьюм здесь рассталась с жизнью…
Нет, ему решительно не нравился вид этого человека.
Если бы только Стэн знал, какие мысли бродили в голове незнакомца, ему бы стало вдвойне не по себе. А человек, сидящий у стойки, пропуская рюмку за рюмкой, был действительно на взводе. Посетитель размышлял о том, что, пройди все гладко, он уже был бы сейчас за сотни миль отсюда, с карманами, набитыми деньгами Джэарда Хэмптона. А вместо этого разыскивают его! Будь проклята эта сучка Жасмина Дюброк. Она обвела его вокруг пальца вместо того, чтобы выложить деньги. И рассказала все Джэарду Хэмптону. «Черт, эта паскуда, наверное, выболтала своему любовнику, где мы должны были с ней встретиться!» А потом Хэмптон вызвал его на дуэль. Сначала ему пришлось даже по вкусу пристрелить надутого миллионерчика, заодно проучив Жасмину, — так нет же, появляется федеральный шериф и портит все дело! А сейчас у него не только нет денег, которые по праву должны принадлежать ему, а он еще должен скрываться и мотаться с места на место, спасаясь от розыска! Ничего, он еще заставит всех заплатить ему!
Так про себя рассуждал посетитель бара. Уж он нагонит страху на этого Джэарда с его Жасминой, натерпятся они у него, будут помнить. Тогда и расплата будет по-царски щедрой!
Нет, Хэнк Ролинз не позволит шутить с ним.
— А, привет, сеньор француз.
Ролинз повернулся на стуле и увидел сидящую по соседству испанку.
— Кого это ты называешь французом?! — рявкнул он.
Испанка невинным взглядом посмотрела из-под своих ресниц и произнесла:
— Прошу прощения, сеньор, мне показалось знакомым ваше лицо — вы напомнили мне одного мужчину, который бывал здесь несколько месяцев назад.
— Я никогда прежде не был в этом болоте, — огрызнулся незнакомец.
— Ну ладно, ладно, — ответила девица миролюбиво. — Значит, я ошиблась, сеньор.
Ролинз спокойно разглядывал ее. Ему пришлась по вкусу большая грудь, едва прикрытая глубоким вырезом атласного платья, ее ладный округлый зад. У него просто руки чесались от желания потеребить сборки на этой толстухе, да так, чтобы у нее сразу сдуло все самодовольство с лица! Эта испаночка слишком самоуверенна, его так и подмывало поставить ее на место. Он вынул из кармана сигару и не торопясь раскурил ее, стараясь, чтобы у него не слишком тряслись руки, которые могли выдать его садистское возбуждение.
— Свободна? — спросил он как можно более непринужденно, заставив себя выдавить улыбку в ее адрес. Он бросил спичку на пол и выразительно оглядел девицу сверху донизу.
— Да, сеньор, — ответила она.
— Что предложишь?
Ролинз бросил взгляд на лысоватого бармена, внимательно прислушивавшегося к их разговору. Мужчина за стойкой откашлялся и повернулся спиной ополаскивать стаканы.
— Не здесь, — ответил Ролинз, потягивая свою сигару и продолжая лениво улыбаться. — С женщиной я люблю быть наедине, если ты знаешь, что это такое.
Рози улыбнулась в ответ.
Без слов оба встали, вместе вышли из салона и пошли вдоль улицы по тротуару в прохладной свежести раннего вечера. Ролинз провел девицу мимо судовых контор, хлопкового склада и еще нескольких салонов к обшарпанной гостинице на Миддл-стрит всего в двух кварталах. Невзрачный двухэтажный дом был совсем ветхий, с оторванными ставнями и выломанными оконными рамами, прогнившими переходными галереями, по которым было опасно ступать.
