О, замечательно. Ему захотелось иметь образованную наложницу. Гейшу. Как это в духе виконта Монт-Виляра — желать, чтобы его любовница имела университетскую степень.
Она вернула ему листы.
— Нет, спасибо. То, какая я есть, вполне меня устраивает...
Он нахмурился, словно не понимая причины ее отказа. Он был даже обижен.
— Я не имел в виду того, что ты такая меня не устраиваешь.
— Найди себе другую протеже, дорогой. С меня довольно Зака и «университета мошеннических наук».
Он был озадачен.
— Не позволяй другим людям давать тебе оценки, — сказал он, имея в виду ее небольшую речь о своей ослице, которая могла бы с тем же успехом подать заявку в университет, что и она сама.
Эмма состроила гримасу.
— Прекрасно. Я — первая красавица на деревне.
— Нет. Я не говорил, что ты должна давать себе оценку. Ты просто должна быть тем, что ты есть. И только тебе надлежит выяснить, что ты за личность, и никому другому. Только у тебя есть для этого достаточно информации.
Она посмотрела так, как будто он был умственно отсталым. После чего повторила:
— Мне не нужен университетский курс.
Она слегка топнула ногой и кивнула решительно. Стюарт поднял руки — сдаюсь! — и уронил их. И эти листы разлетелись по полу.
Эмма наклонилась. Сначала лишь для того, чтобы устранить беспорядок. На полу было много того, что ей требовалось, но эти листы с почты были не из их числа. Но, собирая их, она не могла отделаться от искушения взглянуть на то, что вытаскивала из-под ног. Что там? Классическая литература? Греческий? Русская литература? Она собрала бумаги с пола и сложила их в аккуратную стопку у себя на коленях. Ее наставником в этих курсах уж точно не мог бы быть достопочтенный виконт Монт-Виляр.
Она подала ему стопку листов, в которой внизу лежали листы провенанса.
— Вот, пожалуйста.
«Слишком много ненужного мусора для фермерши, которая разводит овец», — сказала она себе.
Она запахнула накидку, убрала волосы под капюшон, надвинула капюшон на лоб, чтобы спрятать лицо, и открыла дверцу кареты. Стюарт не стал ей мешать.
Было холодно, но солнечно. Она даже не взглянула в сторону его дома, но деревьев, высоких, раскидистых, закрывавших фасад старого здания, она не заметить не могла. И железной ограды, которая тянулась едва ли не на целый квартал.
Возможно, что в годину испытаний, Прижатый к стенке горькою нуждой, У голода в плену, иных желаний Забыв огонь, пожертвую тобой. И память этой ночи обменяю На хлеба кус, за мир отдам любовь. Возможно все. Но, главное теряя, Я перестану быть самим собой.
Эдна Ст. Винсент Миллей «Чем любовь не является»
На том этаже, где находился ресторан, располагалась небольшая уютная комната для тех, кто хотел бы отпраздновать что-нибудь в узком кругу, — такая же, как во многих других заведениях, но гораздо более элегантная. Для того чтобы составить представление об этом помещении, достаточно сказать, что мягкие диваны там были обиты синим бархатом, на стенах висели картины под Рубенса с полнотелыми нимфами и Бахусом. Окна закрывали тяжелые бархатные портьеры. Там же находился небольшой буфет с набором напитков, которым посетители могли пользоваться, не вызывая официанта, длинный обеденный стол и мягкие, с высокими спинками стулья. Место, словно созданное для рандеву. Но в данном конкретном случае это было рандеву на троих. Эмма должна была там ужинать со Стюартом, «только что возвратившимся из Йоркшира», и его дядей, который, как она предполагала, принесет статуэтку с собой, если уже не передал ее Чарли, а тот, в свою очередь, должен был доставить ее немедленно Стюарту на дом. Однако от Чарли пока не было никаких известий.
Эмма была в вечернем туалете, украшенном перьями и с глубоким декольте. Платье цвета глубокой ночи зазывно шелестело при ходьбе. Еще на ней были вечерние туфельки и сережки с «сапфирами» — камни фальшивые, но очень похожие на настоящие. Готовясь к выходу, Эмма остановилась перед зеркалом и задумалась. Единственная причина, по которой она так вырядилась, заключалась в том, что сегодня она должна была очаровать кое-кого настолько, чтобы он отдал то, что отдавать не хотел. Уловка. Опять обман. Она стояла и смотрела на себя, такую нарядную, хотя больше всего ей бы хотелось сбросить с себя эти тряпки и оказаться в старых резиновых сапогах.
Ничего не поделаешь. Она взяла веер, ридикюль, вышитый бисером, и накидку с атласной подкладкой. Во всеоружии она спустилась вниз.
Леонард приехал рано. Он один ждал ее во фраке и галстуке-бабочке. Живот его грозил вылезти из белой жилетки.; К счастью, Стюарт появился уже через пару минут. Она еще никогда не видела его таким красивым. Черный смокинг, зачесанные назад волосы — как тогда, после ванны, — белый шелковый шарф и цилиндр, который он снял, как и пальто, едва вошел. Пальто было то же самое — и вечером, и днем. Наверное, это был любимый предмет его туалета, несмотря на чернильное пятно где-то у края подола.
— Статуэтка при тебе? — первым делом спросил Стюарт, обращаясь к дяде.
— Нет. Я сам отвезу ее к мистеру Вандеркампу. Тебе не о чем волноваться. Я вчера посетил мастера и убедился, — Леонард посмотрел на всех с многозначительной улыбкой, — что он очень способный скульптор.
Из этого следовало, что статуэтки у них все еще нет. Но очевидно, скоро будет. Чарли умел произвести впечатление. Эмма защебетала.
— Времени у нас сколько угодно. Вы принесли провенанс?
Стюарт положил пальто на диван, достал из внутреннего кармана стопку документов и протянул их Эмме.
Она отложила их на какое-то время в сторону, а сама села за стол. Шампанское охлаждалось в ведерке со льдом возле стола.
— Я не могу остаться с вами на ужин, — сказала она. — Но все равно — спасибо за приглашение. — Это рандеву организовал Леонард. — Хотела бы только произнести тост за ваш успех, джентльмены.
Леонард выглядел разочарованным, но взял на себя труд открыть шампанское. Из горлышка пошел дымок, когда он наклонил его, чтобы наполнить бокалы.
Все трое подняли бокалы.
— И еще, господа, давайте выпьем за неожиданное богатство, — сказала Эмма. — И за галантность.
Эмма сделала глоток, взяла в руки провенанс и быстро пробежала документы глазами.
После чего нахмурилась и поставила бокал на стол. Сняла скрепку и еще раз просмотрела все от начала до конца. И в очередной раз подивилась трудолюбию и изобретательности Зака. Там был документ на французском — свидетельство французского ученого, нашедшего статуэтку. К документу прилагался нотариально оформленный перевод на английский язык. Сертификаты подлинности, подписанные академиками. Отчеты археологической экспедиции. Два акта о продажах с разницей в восемьдесят лет, удостоверяющие тот факт, что цена статуэтки выросла в десять раз за указанное время. Ну и все обычные бумаги, которые нужны, чтобы экспонат был выставлен. Она покачала головой, хмурясь. Пришло время начать игру по заранее намеченному сценарию. Сейчас она станет выговаривать Стюарту за то, что его провенанс неполон: не хватает тех самых документов, которые удостоверяли бы то, что вещь принадлежит Стюарту. Это были те самые документы, что они изъяли из папки. Игра подходила к следующей стадии. В свете отсутствия документов, удостоверяющих собственность Стюарта на вещь, он в глазах Эммы становился подозрительным типом. Насколько он, Стюарт, опускался в глазах «страхового агента», настолько Леонард поднимался. Леонард становился ее фаворитом.
