И вот на свет появился их сын.
И Мелисанде показалось, что она готова простить несправедливости, которым подвергла ее судьба, что солнце стало светить ярче и мир стал прекраснее и богаче красками с того дня, когда в ее жизнь вошел Робби. Над ним хлопотала вся семья, даже бедная Мари де Тресси обливалась слезами при мысли, что она лишена радости материнства.
Конар обожал малыша, и самые чудесные часы они проводили все вместе, лежа в их просторной кровати, восхищаясь его пухлыми ручками и сильными ножками и предрекая ему чудесное будущее.
Иногда Мелисанде даже бывало стыдно за то, что она так счастлива в то время, как ее родная страна переживает тяжелейший период своей истории. Их крепость словно оказалась отрезана от внешнего мира, и в зале замка Рагвальд и Мергвин часами могли спорить о движении небесных светил, о химии и медицине, о предсказании будущего. Все обитатели замка обожали Робби, и дом был полон тепла и любви. Даже в самых счастливых воспоминаниях детства Мелисанда не могла бы найти столь чудесного времени.
О, как бы она хотела, чтобы ее отец взглянул на счастье, вошедшее в его дом.
Однако Франция по-прежнему полыхала в пламени войны, и Конару то и дело приходилось покидать свой замок. В конце 886-го года Луи Жирный воспылал желанием вернуться в Париж. Хотя Одо убеждал короля держаться достойно, тот попросту откупился от викингов, разбойники пообещали ему не нападать на столицу, обошли ее стороной и двинулись дальше в глубь страны.
Конар давно уже из заморского принца превратился в одного из самых популярных французских рыцарей, известного в округе под прозвищем Повелителя Волков. Одо пожаловал его новыми земельными угодьями, и хотя даны считали их своими, им все же пришлось потесниться, так как они слишком хорошо знали, какие грозные стены окружают крепость Повелителя Волков.
Время летело незаметно. И вот уже Олаф с гордостью повез на прогулку своего внука, которому недавно исполнилось два года. Мелисанда знала, что они развлекаются где-то поблизости. Ведь даже теперь, когда не стало Жоффрея, она не рисковала отправляться на прогулки без провожатого. Конара, занятого на бесконечных военных советах с Одо и другими дворянами, уже много дней не было в замке, и она неустанно и горячо молилась о его возвращении. Ее тесть, зная, как Мелисанда любит это место возле ручья, предложил ей проехаться сюда вместе с Робби, а то скоро выпадет снег, и прогулки придется прекратить вовсе. Они захватили с собой хлеб, сыр, бурдюки с вином и с молоком и устроили замечательный пикник под сенью пожелтевших деревьев.
А сейчас дед с внуком отправились исследовать окрестности, и она сидела возле ручья одна, любуясь осенними красками, окунув ноги в воду, мечтая о чем-то своем.
Для нее наступили счастливые времена. Жизнь стала осмысленной, богатой событиями. Конечно, они часто ссорились с Конаром, но их горячность делала чувств еще более насыщенными, глубокими, а любовь более прочной.
Она услышала за спиной шелест листьев и обернулась.
Это был он, он вернулся.
Ну, конечно, кто, кроме Конара, мог так ловко сидеть в седле на спине у черного, как смоль, Тора, у кого еще такой широкий разворот плеч, такие сияющие латы на груди и так небрежно закинутый за плечо алый плащ. Голову его прикрывал шлем, ведь времена для путников были опасными, и из-под забрала она могла различить лишь яркий блеск его бесподобно синих глаз. Вот перед нею, ее муж, ее рыцарь.
Викинг. Златовласый, рослый, стремительный, ловкий, сильный. И как всегда при виде его Мелисанду охватило счастье.
— Конар! — невольно воскликнула она, порываясь вскочить и броситься ему навстречу.
— Постойте, сударыня! — приказал он, мгновенно спешившись и нетерпеливо скинув шлем, торопясь прийти ей на помощь. А она явно в этом нуждалась, так как трудно было подняться на ноги из-за тяжелого живота. Ее вторая беременность уже подходила к концу.
— Я могла сама встать…
— Упряма, — перебил он. — Как и всегда. Но раз уж я здесь, позволь мне помочь тебе. Не напрягайся.
Словно не замечая ее изрядного веса, он легко приподнял ее, уселся сам на корни дерева и устроил у себя на коленях.
— Так тебе удобно?
— О Конар! — она обняла его и крепко поцеловала в губы. Их поцелуй затянулся, и она вся затрепетала возбуждающей нежности его прикосновений. Наконец она нашла в себе силы оторваться от него, и он слегка застонал, сверкнув глазами, когда его рука пробежала по округлившемуся животу.
— Ах, любовь моя! Имей же милосердие к мужу, который отсутствовал так долго, а вернулся, не успев еще стать отцом!
Она потерлась носом о его колючую щеку.
— Прелестно. Тогда запрети мне радоваться твоему возвращению.
— Никогда, — провозгласил он. — Как ты себя чувствуешь?
Она улыбнулась, поуютнее устраиваясь у него на руках.
— Спасибо, очень хорошо. И Робби…
— Я видел его вместе с отцом. Они оба чувствуют себя отлично. Я видел это своими глазами.
Мелисанда улыбнулась, но тут же помрачнела.
— А что творится со страной, Конар? Что вы решили на совете?
— Они собираются низложить Луи, — со вздохом отвечал он. — Все члены совета просто в ярости, да и как можно оставаться верными королю, получая взамен лишь предательство?
Она погладила его по щеке, зная, что он все еще тяжело переживает то, что произошло под Парижем.
— И что случится тогда?
— Старая империя Карла Великого развалится, любовь моя, — он заглянул ей в глаза. — Королем западных франков станет Одо, а мы будем продолжать ему верно служить.
— Но это должно только обрадовать тебя.
— Да, пожалуй, — он помолчал, а потом добавил: — К нам отошли бывшие земли Жоффрея, а, кроме того, еще кое-какие угодья к востоку от крепости. Радует ли это тебя?
— И да, и нет, — пожала она плечами. — Вряд ли меня может всерьез обрадовать что-то, имеющее отношение к Жоффрею.
— Ну да, — кивнул Конар, — но это если смотреть с одной стороны, но ведь есть и другая!
— Что ты имеешь в виду? — с интересом воскликнула она. А он с улыбкой провел пальцем по ее губам.
— Если бы не козни Джеральда, с помощью которых он старался овладеть тобою для себя или для своего сына, я бы не зачал нашего чудесного сына. Ну а потом, если бы Жоффрею не приспичило в ту ночь выкрасть тебя, я бы так и не узнал, что моя своенравная, непокорная, хотя и бесподобная, женушка вдруг решила превратиться из фурии в любящую женщину.
— Но ты ведь знал об этом еще до того, как услышал мои слова, — возразила она.
— Но ты их все же произнесла, и именно перед лицом Жоффрея, разве ты не помнишь? Он как раз собирался привязать меня к конским хвостам и разорвать на части. Но тут ты выскочила вперед и объяснила ему, что никогда не сможет убить нашу любовь.
