Дженнифер Блейк - Запретные мечты

– Без риска не бывает игры, – ответила она, – но свои шансы все равно нужно просчитать.

– Это иногда помогает, но самый большой куш достается тому, кто полагается на собственную интуицию.

– Я из тех игроков, – сказала Сирена, хмуро взглянув на него, – кто делает ставки, только если он уверен в выигрыше.

– В таком деле нельзя ни на что полагаться с уверенностью, – ответил Вард и вновь склонился к ее лицу. Их губы слились в жадном неистовстве обоюдной страсти, тела сплелись в сжигающей близости, в диких, безумных ласках, в жаркой муке отчаяния. Его руки скользили по ее спине, Вард как будто хотел оживить в памяти те ощущения, которые испытывал с ней раньше.

Позади них оказалась кушетка. Поставив на нее одно колено, Вард повалил Сирену на ее мягкую упругую поверхность. Потом, сбросив ботинки и брюки, он стянул с нее шелковые французские панталоны. Ее волосы рассыпались у него по руке, водопадом ниспадая на пол. Веки Сирены трепетали, она чуть приоткрыла рот, всем телом ощущая волнующие прикосновения его властных рук, от чего охватившее ее возбуждение становилось еще сильнее. Вард с упоением наслаждался нектаром ее губ, ласкал ей груди и плоский белый живот. Казалось, не осталось ни одной частички ее тела, к которой бы не прикоснулись его руки и губы. Бронза и слоновая кость – цвета их кожи – словно смешались в безумном экстазе. Вард и Сирена сжимали друг друга в объятиях, слились друг с другом, им обоим не хватало воздуха.

Сирену охватил жар, ее уносил вихрь страсти и ослепляла кроваво-красная пелена ярости, она разрывалась между желанием причинить ему боль, избавившись тем самым от страданий, и порывом принять его ласки. Ярость и радость, жестокое, сжигающее наслаждение, от которого кровь превращалась в мед, и дикий, мучительный ужас, казалось, разрывали в клочья ее мозг. Она утопала в огне исступления, и все же в сердце у нее по-прежнему лежала огромная глыба нерастопленного льда. В смятении от нахлынувших чувств она сжала руки, впившись ногтями в мускулистую спину Варда. Упавшая с ресниц слеза медленно скатилась по щеке на подушку.

На другой день Сирена вернулась в «Эльдорадо», на следующий – тоже побывала там. Так продолжалось в течение нескольких недель. Вард держался сурово, казался властным и ненасытным. Сирена решила, что он знал об отъезде Натана. Он хотел ее близости и не принимал никаких отговорок и отказов. Сирена неоднократно собиралась проверить, исполнит ли он свои угрозы, и всякий раз что-то заставляло ее передумать. Отказавшись пойти к нему, она бы не только подвергла себя ненужному риску, но и дала бы ему передышку, из-за чего его желание могло стать столь нестерпимым, что ее отказ превратился бы для него в пытку. Нет, лучше она будет покорно отдаваться ему, сохраняя при этом внешнее равнодушие. Эта их связь все равно не может длиться вечно. А пока пусть он поймет, что бы он получил, если бы не продал ее и не принуждал к близости, как сейчас.

Сирена не испытывала чувства вины за то, как она поступала. Иногда, стоило ей вспомнить о Натане и его возвращении, ее охватывал страх, но ее не преследовали угрызения совести за то, что она изменила брачным обетам. Их навязали ей обманом. Натан заставил ее принадлежать ему так же, как Вард, даже, может быть, менее честно. О какой верности и преданности может, в таком случае, идти речь?

Но их связь не могла продолжаться бесконечно. Вард возбуждал в ней порочную страсть, не удовлетворяющую их обоих. Сирена предпочитала не думать о том, что это такой же наркотик, как и тот, которым одурманила ее Перли. Но, как бы то ни было, хмельной напиток сладострастия кипел у нее в жилах. Сирена стала все чаще задумываться, ее пугало ощущение собственной чувственности. Когда рядом не было Варда, она часто раздражалась по пустякам, ее нервы постоянно находились в напряжении. Иногда она испытывала неожиданные приступы нежности к Шону; Сирена брала малыша на руки, прижимала к себе и осыпала неистовыми поцелуями. А вместе с гневом и раздражением приходило какое-то странное ощущение благоговения и необъяснимое желание беззвучно плакать. В присутствии Варда она научилась держаться с холодным бесстрастием.

В силу тех же самых причин она стала уделять много внимания собственной внешности. Как редкая и дорогая вещь, вроде тех, что подарил ей Натан, ее жизнь превратилась в поверхностное, искаженное отражение ее истинных чувств, которые она столь тщательно и искусно скрывала.

Иногда эта притворная бесстрастность заставляла Сирену забыть, что она чувствовала на самом деле. Она презирала Варда за столь мелочную просьбу и в то же время испытывала мучительное сострадание к нему, понимая, насколько глубока его потребность в ней. Любовь, которую она к нему питала, превратилась в постоянную боль, и оттого, что она не находила в себе сил что-либо изменить, ей становилось еще больнее. И в то же время она черпала силы из этого источника оскорблений и обид.

Когда Сирена в третий раз появилась в «Эльдорадо», она лицом к лицу столкнулась с Перли, которая явно ждала ее рядом с черным ходом. Чуть отступив назад, та вперилась в Сирену неподвижным взглядом. Ее лицо под шапкой ярко-рыжих волос не выражало ничего, кроме безудержной ярости.

– Ты еще жива? – приветствовала ее Перли.

Окинув ее настороженным взглядом, Сирена разгладила перчатку.

– Как видишь, да.

– А я в этом уже сомневалась. Я еще никогда не видела Варда таким бешеным, как в тот день, когда он вернулся и узнал, что ты замужем за Натаном Бенедиктом.

– И ты, конечно, постаралась представить все, что здесь без него случилось, в самом отвратительном свете.

– Я пыталась это сделать.

На мгновение на лице Перли появилась злобная ухмылка.

– Насколько я понимаю, ты мало чего добилась. Я имею в виду «Эльдорадо». Тебя, похоже, опять не желают здесь видеть.

Перли отвернулась, ее губы дрогнули, но она тут же плотно сжала их.

– Вард не из тех, кто легко прощает других.

– Ты попыталась завладеть его собственностью, решив, что он мертв, да еще продала его долю. Не понимаю, на что ты рассчитывала.

– Ты ушла, стала женой миллионера. Почему он не мог оставить все как есть, вернуться ко мне?

– По-моему, я вряд ли отвечу на твой вопрос, – сказала Сирена.

– Это из-за тебя, что ли?

Сирена пристально посмотрела на Перли, чей насмешливый тон явно задел ее за живое.

– Из-за того, как ты с ним обходилась раньше и обошлась теперь.

– Нет! Не из-за этого! Он просто одержимый! Он помешался на тебе! Он зол на меня вовсе не из-за «Эльдорадо», а лишь потому, что я тебя выставила. Вот почему он меня выкинул, вот почему запретил даже подходить к нему. Вот из-за чего он меня ненавидит! Это все ты! Ты!