Дэниел отошел от камина.
— Пойдем, Генриетта. Оставим этих добрых людей, чтобы они могли уладить свои дела.
Генриетта едва могла прийти в себя от изумления. Дэниел открыл перед этими людьми свои чувства, чтобы помочь Уиллу и Джулии. Он публично заявил, что любит свою жену, а она даже не подумала довериться ему и попросить помощи. Эти мысли испугали ее.
На улице Генриетта почти бежала рядом с мужем, чтобы подстроиться под его широкий шаг, и он тотчас замедлил ход.
— Не знаю, почему я сразу не решилась посоветоваться с тобой, — сказала она.
— Это серьезный просчет с твоей стороны, — спокойно ответил Дэниел.
— Но это не означает, что я вообще не доверяю тебе.
— Понимаю.
Несколько минут они шли молча, затем Генриетта нерешительно спросила:
— Ты действительно имел в виду то, что говорил, о… о любви ко мне?
— Да, конечно. Готов повторить каждое слово. Но из этого не следует, что ты можешь и впредь впутывать меня во всякие сомнительные дела. Тогда даже вся любовь мира не спасет тебя!
Подходящий ответ не приходил ей в голову, и Генриетта промолчала, но через несколько минут маленькая теплая ручка осторожно коснулась его ладони.
Дэниел посмотрел на жену. Карие глаза Генриетты смеялись, мягкие губы приоткрылись в чувственном призыве.
— Неукротимое создание! — сказал он. — Хотелось бы знать, изменишься ли ты когда-нибудь. Наверное, никогда. — Дэниел покачал головой, вынужденный признать этот неоспоримый факт.
Необычайно темной ночью французская рыбацкая лодка причалила к песчаному берегу небольшого залива вблизи графства Кент. Шестеро пассажиров высадились из нее в глубокой тишине, нарушаемой лишь едва слышным шепотом да ритмичным плеском волн, покачивающих маленькое суденышко.
— Я промочила ногу! — раздался жалобный крик. — Мой ботинок полон воды.
— Тише, Лиззи, — прошептал Дэниел, быстро поднимая дочь на руки и унося подальше от воды. — Гэрри, отведи детей к скале, пока мы с Уиллом разгружаем лодку.
Генриетта взяла девочек за руки.
— Пойдем, Джулия. — Она двинулась по песчаному берегу, за ней следовала другая женщина с большим животом, шедшая гораздо медленнее.
— Сними свой ботинок, Лиззи, — сказала Гэрри, когда они достигли подножия скалы. — Чулок совсем промок. Когда папа принесет багаж, мы поищем другую пару.
— Мне холодно, — захныкала Нэн. — И страшно.
Джулия успокаивающе обняла девочку:
— Не надо бояться, Нэн.
Однако все знали, что опасность существует.
— Ну вот, кажется, все. — Дэниел опустил свою ношу на песок.
— Меня интересует, где находится детская одежда, — пробормотала Генриетта, глядя на кожаные баулы. — Лиззи надо сменить чулок, иначе она может простудиться.
— Я хочу домой, — снова захныкала Нэн. — Здесь темно, холодно, и я устала.
— Почему мы не могли остаться в Гааге с госпожой Кирстон? — спросила Лиззи, забыв, как это бывает с испуганными и усталыми детьми, с каким восторгом она и Нэн восприняли новость, что на этот раз их не оставят дома. Она села на песок, чтобы надеть сухой чулок, который Генриетта протянула ей.
— Но тогда тебе пришлось бы ходить в церковь четыре раза в день, — шутливо сказала Генриетта. — Госпоже Кир-стон очень понравился новый пастор. Не унывай, скоро ты будешь в постели.
— Если наше послание дошло до Тома. — Дэниел тревожно вглядывался в темноту.
— Я поднимусь на вершину утеса, — предложил Уилл. — Возможно, сверху я увижу его.
— Будь осторожен, Уилл. — Голос Джулии слегка дрожал, а рука защищала живот.
Уилл повернулся и поцеловал жену.
— Буду очень осторожен, — пообещал он и исчез в темноте.
Дэниел откупорил фляжку и протянул ее Джулии.
— Глотни немного, это согреет тебя. — Джулия сделала глоток, и он протянул фляжку Генриетте.
Она покачала головой:
— Нет, меня от этого снова начнет тошнить.
Дэниел кивнул, пытаясь скрыть свою тревогу. Фигура Генриетты почти совсем не изменилась, и трудно было догадаться, что в ней зародилась новая жизнь, однако ранняя стадия беременности проходила нелегко, и она чувствовала себя очень плохо в прыгающей на волнах крошечной рыбацкой лодке, на которой они пересекали Ла-Манш. Лицо ее побледнело, большие глаза запали, под ними залегли темные круги, но она держалась очень хорошо и старалась подбодрить остальных, хотя Дэниел знал, как ей тяжело.
Генриетта повернулась к девочкам и веселым голосом стала рассказывать им о раковинах, которые нашла в песке, как будто это была обычная прогулка.
— О, сэр Дэниел, слава Богу, вы невредимы.
Знакомый грубоватый голос донесся из темноты, и Дэниел обернулся со вздохом облегчения.
— Том, рад слышать тебя. Значит, послание дошло вовремя?
— Да, ко мне приходил человек два дня назад. Господин Уилл поднялся на утес, как раз в тот момент, когда я тоже забрался туда, — прошептал Том, пожимая Дэниелу руку. Он посмотрел на съежившуюся группу. — Э-э, девочки, не надо хмуриться. — Он потрепал Лиззи и Нэн по щекам с фамильярностью человека, который знал их с рождения.
— Они замерзли и устали, Том, — сказала Генриетта.
Том внимательно посмотрел на леди Драммонд.
— Да вы и сами выглядите не очень-то хорошо, — угрюмо заметил он.
Генриетта чуть улыбнулась. Том давно смирился с женитьбой Дэниела на чрезвычайно легкомысленной девице.
— Ты не знаком с госпожой Осберт, Том? — сказала она, подталкивая Джулию вперед.
Том склонил голову в молчаливом приветствии.
— Кажется, в последние месяцы у вас было много хлопот.
Джулия покраснела, а остальные взрослые засмеялись, хорошо зная манеры Тома.
— Давай выбираться отсюда, Том, — прошептал Дэниел. — Ты с повозкой?
— Да, сэр. — Том посадил Нэн на плечи, взял один из баулов и направился вверх по тропинке. — Она может вместить только детей и женщин. Нам пока придется идти пешком, а завтра у нас будут хорошие лошади.
Дэниел посадил на плечи Лиззи и взял свою часть багажа. Уилл также взял баул и протянул руку Джулии. Генриетта подобрала юбки и зашагала вверх по крутой тропинке. Дэниел улыбнулся. Четырехмесячная беременность, тошнота и ужасная усталость не заставили его жену прибегнуть к посторонней помощи.
Повозка и две лошади стояли возле кустов ежевики.
— До дома около мили, — прошептал Том, укладывая чемодан на дно повозки. — Я поведу лошадей.
Несмотря на темноту, лошади шли, не спотыкаясь. Низко опустив головы, они тащили свою ношу по узкой высохшей колее. Впереди показался слабый свет, и животные ускорили шаг, как будто почуяли близость конюшни и отдыха.
