Она снова стала живой, какой не была давно, с тех пор как в последний раз видела Рафаэля. Обычно спокойный воздух вокруг нее теперь вибрировал от возбуждения и напряжения. Как у него получается делать такое с ней? Как он может наполнять жизнью все, что ее окружает, и почему она могла хотя бы подумать, что сможет противостоять ему?
Аманда таяла, сдавалась пламени страсти, обжигающему каждый дюйм ее тела; для нее вдруг стало не важно, что он не верит ей. Ничто не имело значения, кроме мужчины в ее объятиях. Потом, потом ей придется взглянуть в лицо мучительной реальности, но сейчас она хотела, чтобы ничто не стояло между ними.
И Рафаэль в известном смысле чувствовал то же самое, стараясь забыть свой гнев и ее предательство, забыть все, кроме нежной податливой женщины в его объятиях, женщины, которая весь последний год, не давая покоя, являлась ему в мечтах. Почему именно эта женщина, когда есть так много других, спрашивал он себя, как спрашивал уже бесчисленное количество раз. Почему? Но сейчас это не имело значения. Ничто другое не существовало, кроме этого огня страсти, горящего ярче, чем когда-либо раньше.
Рафаэль схватил Аманду на руки и понес к постели.
Нежные слова смешивались со сдавленными вздохами, наполняя воздух шепотом. Ищущие руки, обнаженная кожа, касающаяся такой же обнаженной кожи, изысканные ощущения, слишком долго отрицаемые; смутные впечатления обострились здесь и сейчас, воскрешенные в памяти и ожившие, заставляя Аманду дрожать, прижимаясь к сильному телу Рафаэля. Его обжигающие золотые глаза смотрели, казалось, в самую ее душу, а потом безмолвный вздох желания, который Аманда смутно осознала как свой, взвился в воздух.
Почему-то было не важно, что он все еще злится на нее, что он занимается с ней любовью больше из ненависти, чем из любви; главное, что он здесь. Боже, он здесь, с ней, когда прошло столько времени, а она провела без него столько одиноких ночей, гадая, где он — ранен, убит или, может быть, воркует с другой. Сейчас он овладевал ею с меньшей нежностью, чем когда-либо раньше, почти грубо, укусив в плечо, сначала нежно, потом сильно, целуя следы, когда Аманда вскрикнула.
— Ты делаешь мне больно, — слабо запротестовала она и тут же разозлилась, когда он пробормотал, что она это заслужила. — Заслужила? Но разве не я целый год не получала от тебя вестей? Разве не меня ты бросил, как будто я… щенок, подкинутый к твоему порогу? — Она ударила его стиснутыми руками, плача и проклиная, говоря, что он вообще не заслуживает ее.
— Я это знаю, — сквозь зубы выдавил Рафаэль, хватая ее руки в болезненные тиски, — но полагаю, что ты — наказание за мои грехи.
— Наказание? — Аманда сдержала готовый сорваться с губ всхлип и повернулась к нему спиной, слишком подавленная эмоциями, чтобы поинтересоваться, понимает ли он, как сильно ранит ее. Боже, у него все еще есть эта сила ранить ее так, как он это делал тогда! И почему она просто не прикажет ему убраться из ее постели и из ее жизни? Почему она все еще лежит с ним, когда он так жесток с ней?
— Аманда, — проговорил Рафаэль, — послушай меня. Я здесь, и у меня мало времени, а мне нужно доставить тебя в безопасное место. Я не знаю, почему все еще хочу тебя — самую невозможную женщину, какую только встречал в жизни. Давай не тратить время на споры, когда мы можем провести его гораздо приятнее…
Он снова поцеловал ее, на этот раз нежнее, как целовал раньше, и Аманда осознала, что целует его в ответ, чувствуя свои собственные соленые слезы на его губах, когда они блуждали по ее щекам, векам и слегка дрожащему подбородку.
Господи, этот мучительный трепет, охвативший все ее тело, был таким знакомым, заставляя ее дрожать как лист на ветру. Руки Рафаэля, сильные и крепкие, легко скользили по ее коже, едва касаясь нежной шеи, вниз, к полным грудям, до боли жаждущим его прикосновения, и ласкали их, в то время как рот прильнул к вершине напряженного соска. Волна за волной чувственное наслаждение струилось сквозь нее. У нее перехватило дыхание, и она могла только стонать, когда его рот проложил дорожку от ее груди вниз.
— Тебе это нравится? — пробормотал Рафаэль, прижавшись губами к ее животу; его язык чертил влажные круги, заставляя ее задыхаться. Нежно покусывая, он поднял ее ноги, целуя нежную атласную кожу бедер и спускаясь к чувствительным местам под коленями.
Перевернув Аманду на живот, Рафаэль стал массировать ее медленными кругами: его пальцы двигались от щиколоток по изящной линии икр вверх к бедрам. Ее кожа была светлой, гораздо светлее его бронзовой, и у нее все еще сохранился тот золотистый цвет спелого персика там, где кожи коснулось мексиканское солнце.
— Ты все еще ложишься обнаженной, chica? — хрипло спросил Рафаэль; его голос стал резким, когда он грубо добавил: — Без сомнения, Лопесу нравится лежать с тобой…
Поднявшись на локтях, Аманда полуобернулась, чтобы гневно возразить ему, но Рафаэль резко перевернул ее; его мощное мужское тело накрыло ее, руки схватили запястья и прижали их к бокам.
— Тебе не нравится правда? Иногда мне тоже.
Рот Рафаэля заглушил ее яростные протесты, поцелуями заставляя ее замолчать, и он коленями развел ее бедра. Аманда почувствовала, как его бархатное обещание подталкивает ее, и вскрикнула, когда он быстрым движением вошел в ее тело. Вместо того чтобы сопротивляться, она всем телом выгнулась ему навстречу.
Ее стройные ноги обвились вокруг его бедер, Аманда двигалась в такт его ритмичным движениям с грешной грацией и страстью, и Рафаэль покрылся мелкими блестящими капельками пота. Она отвечала на его прикосновения всем своим существом, забыв обо всем, кроме него, и он даже удивился ее страстности. Неужели это та же самая женщина, что так яростно боролась с ним, проклинала его, а потом разразилась слезами? Загадка, тайна, которую он никогда не сможет раскрыть. Но, Боже помоги, он не мог не быть с ней.
— Я люблю тебя — нет, я тебя ненавижу, — пробормотала Аманда задыхающимся шепотом, и Рафаэль рассмеялся в ее слегка вьющиеся волосы, говоря, что она само противоречие и что ей нужно решить, какое же чувство она предпочитает.
— Безразличие, — был ответ, вырвавшийся между вздохом и стоном. Потом разговор прекратился, и Рафаэль усилил движения до мощного взрыва сладостных ощущений, охвативших Аманду, словно гигантская приливная волна.
Они занимались любовью, пока не обессилели. От испарины промокли даже простыни, и они отдыхали в объятиях друг друга, а потом снова занимались любовью.
Аманда, лежа в руках Рафаэля, еще раз сонно пробормотала, что ненавидит его, и погрузилась в сон.
Улыбка насмешки над самим собой блуждала на губах Рафаэля, когда он обнимал ее, уютно свернувшуюся, как котенок, рядом с ним, всем телом прильнувшую к нему. Он почувствовал, как бешеное биение ее сердца замедляется под его рукой до спокойного, и немного подвинулся.
