— Когда тебя подстрелили, — теперь ее голос упал до шепота, — я подумала, что мне придется жить без тебя. Рейли, я была страшно напугана. Никогда в жизни я не была так напугана. Не думаю, что смогла бы пережить снова что-нибудь подобное.
— И тебе не придется этого переживать, — заверил ее Рейли, наконец сумевший завладеть ее руками. — Бренна,. клянусь тебе, это никогда не случится снова. Макафи и я теперь стали друзьями…
Она покачала головой.
— Так это все-таки был Макафи, — сказала она со вздохом. — Ты мне не говорил…
— Не говорил, но клянусь тебе, Бренна, что это был последний мой секрет. Теперь ты все знаешь обо мне…
— Это не важно, — ответила Бренна, качая головой. — Это не имеет значения, потому что я не могу остаться с тобой. Я не могу быть леди Стиллуорт, а ты не сможешь остаться просто доктором Стэнтоном. Думаю, лучше нам сейчас положить этому конец, пока… это не зайдет настолько далеко, что мне будет еще труднее отпустить тебя.
Рейли потянул ее к себе, заключил в объятия, хотя она пыталась воспротивиться, и неожиданно затрясся от смеха.
— Я рада, что ты находишь все это таким забавным, — обиделась она.
— Прости меня, — устыдился Рейли, прижимаясь лицом к ее шее. — Дело в том, что Кристина ждала от меня как раз обратного. Она хотела быть леди Стиллуорт и не желала быть просто миссис Стэнтон…
Усилия Бренны вырваться из его объятий становились все более яростными.
— Опять ты о ней, — проворчала она. — Я могу тебе сказать честно, что при упоминании мисс Кристины Кинг меня начинает тошнить…
— Ты должна быть ей благодарна, — перебил ее Рейли, — в конце концов именно из-за нее я приехал сюда…
Бренна сделала новую попытку вырваться из его объятий, но он снова схватил ее.
— Но не она причина того, — сказал он голосом, столь же твердым, как его руки, — что я здесь остаюсь. — Он слегка отстранил ее от себя, чтобы видеть ее глаза, и сказал: — Это правда. Я приехал сюда доказать ей что-то. Я приехал сюда, Бренна, чтобы доказать кое-что самому себе. И знаешь, я доказал, что способен не только выписывать рецепты от истерии и мозолей.
Он потянулся к ней, и ее лицо оказалось внутри его ладоней, и теперь ничто не мешало ему видеть ее глаза.
— И ты помогла мне доказать это, Бренна. Ты сделала меня лучшим доктором, чем я был прежде и чем я считал себя. Ты бросила мне вызов, ты подтолкнула меня, и я влюбился в тебя за это. И если ты хочешь остаться на этом острове и быть миссис Рейли Стэнтон, то ты не услышишь от меня ни слова возражения. Мне все равно, где мы будем, пока мы вместе.
Он нежно поцеловал ее в лоб, потом прижал к себе еще крепче и прошептал, касаясь губами ее волос:
— Бог свидетель, что никто в Стиллуорт-Парк не поинтересуется моим местонахождением до тех пор, пока в декабре я не приеду встретить Рождество и раздать домашнюю ветчину арендаторам-хуторянам.
Бренна уже не вырывалась из его объятий, а только с изумлением слушала.
— Но, — запинаясь, пробормотала она, — но…
— Но — что?
— Мы можем пожениться, когда ты пожелаешь. Я хочу сказать, ведь мы в Шотландии. Нам не потребуется специальной лицензии и прочей чепухи…
Бренна молча прижималась к нему. После всего, что она пережила за последние недели, было так чудесно просто вдыхать его запах, который оставался прежним даже после стольких месяцев, запахом свежевыстиранной рубашки.
— Так-то лучше, — сказал он. — А теперь поцелуй меня, чтобы скрепить сделку.
И она целовала его так же неистово и страстно, как прежде…
До тех пор пока он с трудом не отнял ее руки от своей шеи и не произнес дрожащим голосом:
— Я никогда не думал, что смогу это сказать, но, право, моя дорогая, мы, кажется, забыли о нашей пациентке.
Бренна, задыхаясь, пробормотала:
— Флора!
Она энергично кивнула, потом встала, чтобы взять миску и вымочить в молоке приготовленные кусочки хлеба. Рейли, слегка застонав, поднялся с колен.
— Пообещай мне только одно, — сказал он, потирая больное плечо.
— И что это? — спросила она.
— Я хочу кое-что изменить в коттедже. Я хочу поставить там фарфоровую ванну, в которой можно будет лежать, вытянувшись во весь рост, когда мне снова понадобится омыть свои раны. Обещаешь не возражать?
Она улыбнулась ему в трепетном пламени свечи.
— Обещаю, — сказала она.
— Я требую и убедительно прошу всех вас, — нужно тянул преподобный Маршалл, — сообщить, если вам известно какое-нибудь препятствие к браку этих двоих молодых людей, сообщить о нем честно и незамедлительно… или вечно молчать об этом…
Священник помолчал, как всегда поступают священники после этих слов. В церкви было тихо.
Хемиш Макгрегор, один из прихожан, позволил себе вскрикнуть, когда его младший брат Шеймас, полностью поправившийся после холеры, тихонько засунул в карман его куртки маленькую коричневую мышку, ручное домашнее животное, которое он держал втайне от родителей.
Рейли бросил на мальчишек суровый взгляд, и они тотчас замолкли. И все же восторженное ерзанье Хемиша, оттого что возившаяся в его кармане мышь щекотала его, отвлекало от торжественной процедуры.
Харолд Макафи, прямой и высокий, стоял впереди всей своей семьи и выглядел совершенно другим человеком в своем почти новом костюме, купленном на деньги, которые он выручил, когда помогал вытягивать сети Адама Макадамса. Он хмурился, поглядывая на младших детей, принявшихся хихикать при виде мыши Хемиша.
Именно в тот момент, когда преподобный Маршалл повернулся к жениху, чтобы спросить, берет ли он в жены эту женщину, чтобы жить с ней в освященном церковью браке, вдруг послышался голос:
— Возражаю!
Естественно, все обернулись, чтобы посмотреть, кто мог возражать против брака столь милой молодой пары. Вдоль рядов, между скамьями, вперед направлялся красивый седовласый джентльмен, одетый щегольски, явно как житель Лондона. Никто прежде его здесь не видел.
Никто, кроме Бренны, потому что она тяжело и часто задышала и попыталась спрятаться за спину Рейли.
— Я требую, чтобы вы сейчас же прекратили фарс, который называете свадьбой! — загремел джентльмен.
Преподобный Маршалл казался смущенным и озадаченным. Его жена, сидевшая за органом, упала бы в обморок, если бы одна из ее дочерей не поднесла вовремя к ее носу нюхательную соль.
— М-могу я спросить, сэр, — заикаясь, пробормотал священник, — что за препятствие вы имеете в виду?
— Только то, что невеста, моя племянница, не располагает согласием своих родителей на этот брак.
Красивый джентльмен приблизился к невесте, лицо которой было скрыто под фатой из венецианских кружев, и сказал:
