Джек обнял ее крепче. С тех пор как они поженились, он постоянно ощущал головокружительную смесь ликования и вины. Вины за то, что увозит Бекки от всего, что ей дорога это чувство усилилось, когда он увидел их трогательное прощание.
— Прости меня, дорогая. Я понимаю, насколько тебе больно покидать семью.
Она задумчиво улыбнулась:
— Ведь они — все, что у меня было до сих пор. Но я знаю, что для меня они всегда будут где-то рядом. Мы будем писать друг другу. Надеюсь, однажды, когда мы обустроимся, кто-то из них сможет даже к нам приехать.
— Надеюсь.
Бекки прижалась к его левому боку, и ее тепло проникло через толстую ткань шерстяного одеяла, которым Джек укутал ее плечи.
— Джек?
— Что?
— Как ты думаешь, Том Уортингем переживет это испытание?
Джек вздохнул:
— Если честно, я не знаю. Едва ли он сможет выбросить воспоминания об Анне из своей безумной головы. Он всегда ее любил, но она никогда не отвечала ему взаимностью. Во всяком случае, не так, как он мечтал. Ему так и не удалось добиться ничего большего.
— Но даже если бы она ему ответила, — задумчиво протянула Бекки, — он был всего лишь сыном викария, и потому она была для него недосягаема.
Джек помрачнел, тяжко задумавшись о потере друга.
— Да, действительно. Он все делал из мести. А причиной была его ревность и желание победить. И что он получил взамен? Ни денег, ни дела. Ведь он отказался пойти по стопам отца и стать священником. Застрял в прошлом. И как долго человек может жить в таком состояний?
— Но теперь для него есть надежда.
— Возможно.
— Ну а ты? — тихо спросила она. — Ты не застрял в прошлом?
В некотором смысле так было. Когда Джек вернулся в Англию, воспоминания нахлынули на него, а шантаж Тома еще больше усилил их. Но теперь они уезжали от Тома, от прошлого, от Англии. Он плыл навстречу новой жизни с женщиной, которую любил сильнее, чем можно представить в самых безумных мечтах.
Джек вздохнул и уже с выдохом отпустил остатки тех чувств, которые так долго держал на дне своей души. Гнев, страдание, вина, горечь, отчаяние. Все это улетучилось, оставив его чистым, цельным, готовым снова жить.
— Нет, — молвил он. — Я не застрял в прошлом. Теперь уже нет.
Она умиротворенно вздохнула, и он продолжил:
— Том живет в непрекращающемся состоянии злости и обиды. Он уверен в том, что счастье недостижимо.
— Это печально. — Она бросила на Джека быстрый взгляд, и в ее глазах отразился серо-голубой океан. — Но, несмотря на то, что он так несчастен, я не смогла испытать к нему сочувствие. Он добился того, чтобы тебя обвинили в преступлении, за которое я не могу тебя осуждать. Да и никто не может, если знать, что было перед этим.
— Закон может.
Бекки вздрогнула, и Джек встал у нее за спиной, снова окутывая одеялом и стараясь не двигать плечом, которое дьявольски болело, всякий раз, как что-нибудь к нему прикасалось. Бекки скрестила концы одеяла у себя на груди, а он обнял ее здоровой рукой за талию и положил подбородок на голубую бархатную шляпку.
— Тебе тепло, милая?
— Да. — Она помолчала, потом втянула живот, делая вдох. — Джек…
— А?
— Я должна тебе кое-что сказать.
От сомнения, прозвучавшего в ее голосе, у него мурашки побежали по коже.
— Да? И что же?
— Я… — Сбросив одеяло, она повернулась в кольце его руки и посмотрела прямо в лицо. Ее переменчивые глаза стали глубже и темнее. — Я думаю… В общем, возможно, я беременна.
Все вокруг как будто замерло и опустело. Казалось, ничто вокруг не движется. Даже корабль словно остановил свой бег по волнам.
Наконец Джек снова обрел дар речи.
— Это… ты ведь именно этого хотела?
— Да, я…
— Я хочу спросить: ты счастлива?
Плотно сжав губы, Бекки кивнула. Джек тронул пальцем ее живот:
— Наш ребенок?
— Да. Я не уверена, что это случилось… но я читала о признаках… — краска залила ей щеки, — и все сходится. Просто я некоторое время была слишком занята и не успела заметить…
Он провел ладонью по толстой темной ткани ее одежды. Почему она не сказала раньше? Неужели боялась, что он не захочет на ней жениться, если обнаружит, что она беременна? Он в смущении покачал головой:
— И как давно ты знаешь?
— С Рождества. За несколько минут до того, как спустилась вниз, чтобы… венчаться с тобой. — Она беспокойно пошевелилась и поглядела ему в лицо, хмуря лоб. — А потом все было так лихорадочно… Надо было и все подготовить, и со всеми попрощаться. Я ждала удобного момента, чтобы тебе сказав. — Она помялась. — Ты недоволен?
— Боже мой, нет! Нет, Бекки. Я… — Он с трудом перевел дух. — Я никогда не был счастливее.
Бекки уткнулась лицом ему в камзол.
— Я тоже счастлива, — пробормотала она, и голос ее прозвучал глухо. — Так счастлива.
— Я люблю тебя, — решительно и страстно произнес он.
Ему показалось, что корабль возобновил свой плавный бег и сквозь туман показались мерцающие огоньки береговой линии — они уходили прочь от Англии, они шли навстречу новой жизни. Той жизни, каждый миг которой они будут вкушать с наслаждением.
Бекки снова вздрогнула.
— Тебе до сих пор холодно?
— Немножко.
— Давай-ка я отведу тебя вниз. Джози сказала, что уже готов чай. Он тебя согреет.
Бекки посмотрела ему в глаза, и губы ее изогнулись в прекраснейшей улыбке. Соблазнительные искры цвета индиго засверкали в ее глазах.
— Ничто так меня не согреет, как ты, Джек.
От этих слов он вспыхнул изнутри. Стук сердца отозвался по всем сосудам, распаляя кожу.
— Ну тогда, — сказал он с улыбкой, — я лучше запру дверь.
Он проводил ее в отлично обставленную каюту и, как обещал, запер дверь изнутри. Повернувшись к Бекки, Джек увидел, что она развязывает ленты своей шляпки. От серебряного чайного сервиза на столе поднимался ленивый парок, но Джек не обратил на него внимания.
Он снял шляпку с жены, отбросил в сторону, потом обнял Бекки и стал согревать.
Очень старательно.
Персонажи одного из детских стихов: толстая миссис Джоан Спрат и тонкий мистер Джек Спрат. — Примеч. пер.
Скапула — лопаточная кость (мед.).
