Не дождавшись ответа, он ударил ее в живот. Рейн согнулась и застонала:
— Ох… Господи!
— Теперь тебе ясно?
Она заставила себя кивнуть, когда выпрямлялась, но, видимо, сделала это недостаточно быстро, и он прижал ее к стене, отчего она ударилась головой.
— Говори, сука.
— Ясно, — пробормотала она. От удара у нее звенело в ушах.
Он взял ее за плечи так, что любой встречный наверняка усмотрел бы в его жесте по меньшей мере нежность, повел ее через двор в большой зал замка, потом вверх по лестнице, по нескончаемым коридорам, все время куда-то сворачивая, пока они не подошли к дверям его спальни.
По пути Стивен кивал знакомым, но ни с кем не заговорил, и Рейн не узнала никого, кроме Бланш, которая сначала ухмыльнулась, а потом откровенно рассмеялась, решив, по-видимому, что Рейн променяла Селика на красивого знатного господина.
Подойдя к отдаленной спальне, Стивен открыл дверь и грубо втолкнул ее внутрь. Из дальнего угла на них, оторвавшись от шахмат, со скукой посмотрели великолепно одетые и на редкость привлекательные юноша и девушка.
Юноша лет шестнадцати лениво поднял бровь и заметил:
— Тебе не потребовалось много времени, чтобы приволочь сюда девку Изгоя.
— А ты как думал, Эфрик? — сухо спросил Стивен, скидывая меховой плащ и опускаясь в низкое кресло.
Он вытянул длинные ноги, и Эфрик, приторно улыбаясь, опустился перед ним на колени, после чего принялся стаскивать с него мягкие кожаные башмаки.
— Она пришла по своей воле? — спросила тоненькая светловолосая девушка и направилась к ним, кокетливо виляя бедрами.
Ее странный низкий голос привел Рейн в недоумение, пока она не сообразила с отвращением, что перед ней мужчина, переодетый женщиной. О Господи!
— Не совсем по своей воле, Кэдмон. Пришлось немного поуговаривать.
Пухлые губы Кэдмона приоткрылись в ожидании подробностей, и Рейн заподозрила, что мысль о пытках возбуждает его.
— Можешь быть уверен, она будет покорнее овечки.
И Стивен заговорщически подмигнул двум своим подручным.
Эфрик и Кэдмон, глядя на Рейн, облизывались, словно им предложили Бог знает какой лакомый кусок.
— Я никогда не стану покорной, грязный извращенец, — возмутилась Рейн, отодвигаясь от Стивена и его отвратительных приятелей. — Я буду орать так, что замок рухнет. Король Ательстан не позволит тебе держать меня в заточении.
— О, ты не в заточении, — заметил Стивен. — Можешь уйти, если хочешь. — Он налил в бокал вина и начал потягивать его, словно она его больше не интересовала. — Делай свой выбор, но…
Рейн начала двигаться к двери.
— …Но тогда Селик может не дожить до утра.
Рейн остановилась и выплюнула ему в лицо:
— Ты само зло.
— Благодарю тебя, — пожал плечами Стивен, весело поглядывая на нее. — Добродетель, по-моему, слишком переоценивают. А вот зло… Просто удивительно, как добродетельные люди быстро смиряются со злом, если это им выгодно. Ты, например.
Рейн побоялась спросить, что он имеет в виду.
— А теперь я хотел бы знать… Мне интересно, какое зло ты готова принять, чтобы освободить своего любовника.
Рейн внутренне вздрогнула.
— Конечно, я в конце концов убью Селика. Это досадно. Его так приятно мучить. С гордыми людьми всегда так.
Вот уж ирония судьбы, подумала Рейн. Селик-то как раз считает, что уже давно потерял честь и гордость.
— Почему ты ненавидишь Селика?
— Он убил моего отца, вот почему. И моего брата Эльвинуса. Мне было всего десять лет тогда, а Эльвинус и вовсе только-только вышел из пеленок. О нас никто не заботился, разве что кастеллан Герард.
Он произнес это имя, не скрывая своего отвращения, и закрыл глаза, словно от боли. Но это продолжалось недолго.
— Я не знал, что такое зло, пока не узнал Герарда.
— При чем же тут Селик? Если он и убил твоего отца, это наверняка было в битве, и…
— При чем тут Изгой? — заорал Стивен в гневе, хватая ее за плечи и яростно встряхивая. — Из-за него… так и знай, глупая сука… Селик умрет из-за всего того, что он принес в мою жизнь, но не раньше, чем как следует помучается.
— Он уже мучился.
— Мало мучился, — отрезал Стивен, с презрением отталкивая ее. — Еще мало.
— А что тебе надо от меня?
— Еще не знаю. Можешь начать с того, что разденешься… догола… а я посмотрю, что ты можешь мне предложить.
Рейн заставила себя сохранить спокойствие, чтобы не сказать лишнего и не спровоцировать Стивена еще на что-нибудь во вред себе или Селику. Она бросила взгляд на двух других мужчин.
Стивен отмахнулся.
— Считай, что Эфрика и Кэдмона тут нет. Во всяком случае, они не такие, как я. Им совершенно безразличны женщины.
Стивен, оказывается, бисексуал!
— Я не стану раздеваться.
— Эфрик, иди к стражнику… Ты его знаешь. Такой большой и шепелявит. Скажи ему, чтобы вырвал у Изгоя ногти на руках и ногах. Останься и дождись, когда он закончит. Принесешь их мне.
— Нет! — вскрикнула Рейн.
— Ты возражаешь? Почему? Делай, как тебе говорят, и он не будет мучиться.
Рейн сняла с себя все и стояла, смущенная, перед тремя мужчинами, пока они обменивались грубыми замечаниями.
— У нее груди, как вымя, — проскулил Эфрик и несколько раз ущипнул ее.
— И она такая длинная, совершенно неженственная, — прощебетал Кэдмон, тыча в нее своими остроносыми ботинками, а потом хлопая ее по бедрам и ягодицам. — Я больше женщина, чем она.
Рейн было плевать на то, что говорили о ней два сопляка, ее тревожил Стивен, который принялся развязывать на себе тесемки. Она попятилась, испугавшись, что он решил ее изнасиловать.
Когда же он встал перед ней совершенно голый, с торчащим, словно боевое оружие, членом, то улыбнулся Эфрику и Кэдмону и только потом повернулся к ней.
— По правде говоря, ты не в моем вкусе. Мне нравятся женщины поменьше и помоложе.
Но они заставили ее смотреть, как они забавляются друг с другом. Стоило ей закрыть глаза или отвернуться, как кто-нибудь из них щипал ее или пинал до тех пор, пока она не покорялась. Спустя несколько часов Рейн наконец поняла их. Им бы не доставило удовольствия спать с ней. К счастью, от этого она была избавлена. Но ее унижение их радовало, потому что таким образом они унижали и Селика тоже.
Наконец Стивен втолкнул ее в соседнюю комнату без окон, похожую на уборную и, опустившись на пол, она услышала скрип замка.
Шли дни, и Рейн узнала такие унижения и страдания, какие даже вообразить не могла прежде. Когда ее тело становилось нечувствительным к побоям и щипкам, ее надолго оставляли одну в уборной. Рейн попала в ад и не знала, как ей выбраться из него.
Почему Эйрик не возвращается? Наверное, неприятности в Равеншире оказались серьезнее, чем он предполагал.
