— Мы им напишем, — спокойно промолвил граф, — дабы поздравить с замужеством. Мы с Флорисом бесконечно рады их счастью.
— Какие же вы оба милые, — с улыбкой воскликнула Луиза. — Я вас очень люблю. До завтра, граф. До завтра, шевалье.
И молодая женщина вышла с этими словами, а вскоре в коридоре послышался ее звонкий смех.
— Ах! — произнес Ришелье. — Сколько очарования в графине де Майи. Говорят, сестры у нее такие же прелестные, как она сама. Пять восхитительных девушек, какое приобретение для двора! Но пока я отдаю пальму первенства графине Луизе, и Фреро также, — добавил Ришелье, лукаво взглянув на братьев.
— Что вы хотите сказать, господин герцог? — спросил Флорис с угрозой. — Мне кажется, вы посягнули на честь нашей подруги, графини де Майи.
— Ох! — вздохнул Ришелье. Ему шестнадцать лет, он дьявольски красив, и сегодня лишь первый день его пребывания в этих краях, так что надо простить! — Мой юный друг, мне лучше сразу освободить вас от заблуждения. После восьми лет отвратительной супружеской верности, утомившей всех нас, король решился завести любовницу, и ею стала графиня де Майи. Они оба так трогательны: обожают друг друга и верят, что никто об этом не догадывается. Однако длится их связь уже больше года. Теперь вы принадлежите к числу посвященных. А сейчас нам пора ехать к моему портному и парикмахеру.
— Но у нас новая одежда! — вновь воскликнул Флорис.
— В самом деле, — подтвердил Адриан, — мы купили ее сегодня утром.
— У еврея с улицы Тампль, надо полагать? — насмешливо осведомился Ришелье.
— Именно так, сударь, — промолвил уязвленный Флорис.
— Извольте выслушать меня, господа де Вильнев, — вскричал герцог в негодовании. — Я выбился из сил. Я вожусь с вами с самого утра, вы же перечите мне во всем, устраиваете скандалы, всюду таскаете за собой настоящего хищного зверя, ваши слуги способны напугать целый полк мушкетеров, вы обнимаете и целуете на глазах у всех любовницу короля, а со мной, герцогом де Ришелье, обращаетесь как с наемным лакеем. Говорю вам откровенно, я дошел до предела и немедленно отправляюсь к его величеству, дабы сообщить, что данное мне поручение превосходит силы человеческие и исполнено быть не может.
Флорис с Адрианом огорченно переглянулись: кажется, герцог действительно обиделся. Флорис подошел к нему и, поклонившись, промолвил с очаровательной улыбкой:
— Господин герцог, мы с братом глубэко признательны вам за зэботу о нас, и мы с бэльшим удовольствием отправимся к вашему пэртному.
— А тэкже к пэрикмахеру, — любезно добавил Адриан, — и повсюду, куда вы извовите нас пэвести.
Ришелье встал и с восторгом воскликнул:
— Вы же видите, стоит вэм только захотеть, и из вас повучатся преквасные придворные! О, первое мое впечатление оказалось верным: вы мне нравитесь, господа де Вильев-Карамей.
Флорис и Адриан вернулись в Версаль уже ночью, после тяжелого вечера в Париже. Естественно, королевская тысяча пистолей изрядно поубавилась, но зато юноши красовались в расшитых золотом камзолах, как настоящие придворные, и в напудренных, по последнему писку моды, париках. При свете дрянной свечки братья разделись и легли, несколько оглушенные событиями сегодняшнего дня. Перед взором Флориса вихрем проносились видения: король, Ришелье, Луиза, Жорж-Альбер плясали какую-то дикую сарабанду, то исчезая, то появляясь вновь. Затем в кругу очутились Полина и Мари-Анна со своими мужьями, и Флорис тут же убил обоих на дуэли. Наконец к танцу присоединились Федор, Ли Кан и Грегуар, а за ними протянулась вереница людей в масках и с кинжалами… Флорис не мог заснуть; его переполняли восторг и вместе с тем чувство непонятной тревоги. Тогда он сел на постели и крикнул, как в детстве:
— Адриан, ты спишь?
— Нет, я думаю о вчерашнем дне.
— И я тоже!
Адриан улыбнулся: смятение Флориса ничуть его не удивило, ибо он испытывал сходные ощущения.
Что именно хотел сказать король, когда подчеркнул, что отныне лишь им двоим известна вся история семьи де Вильнев? Да, конечно, Максимильена открыла ему в письме, что Флорис — сын царя. Адриан вздохнул. Матушка оставила им тяжкое наследство! Его тоже снедала тревога, поскольку они, быть может, слишком поспешно согласились на предложение короля. Юноша вдруг почувствовал себя заложником блистательной, но ужасной судьбы.
— А ты знаешь, Флорис, — спросил он брата, — кто мы теперь такие?
— Да, — ответил младший с энтузиазмом. — Мы — тайные агенты.
Невероятное количество народа толпилось на большой галерее, в гостиной «Бычий глаз» и даже в парадной спальне. Обожавший сплетни двор радовался предстоящей церемонии — сегодня их величествам должны были представляться господа де Вильнев-Карамей. Со вчерашнего дня языки работали бесперебойно, и каждый на свой лад комментировал невероятный скандал, произошедший накануне.
Флорис с Адрианом гордо выступали в своих роскошных нарядах, очень взволнованные предстоящим представлением. Ришелье шепнул:
— Вы ничего не забыли? Каждому нужно кланяться особым образом.
Флорис с Адрианом переглянулись с понимающей улыбкой. Ришелье вздохнул — они неисправимы! Маленькая группа подошла к дверям кабинета Совета, заполненного любопытной публикой. Король, стоявший спиной к камину, смотрел на присутствующих холодным надменным взором. С изяществом, которого никто не мог ожидать от этих провинциалов, братья отвесили «большой поклон». Ришелье, подойдя к королю, в свою очередь поклонился.
— Позвольте представить вашему величеству господина графа Адриана-Гуго-Жозефа-Амедея де Вильнев-Карамея и господина шевалье Флориса-Александра-Поля-Пьера де Вильнев-Карамея.
Людовик XV взглянул на Флориса и Адриана все с тем же усталым высокомерием, затем перевел взгляд на публику, в нетерпении ожидавшую гневных слов или сухого кивка с целью поставить на место этих дерзких юношей. На лице Людовика Желанного мелькнуло подобие улыбки, затем он повернулся к Ришелье и величественно произнес:
— Мы счастливы, господин герцог, что вы представили нам господина графа и господина шевалье де Вильнев-Карамей. Мы желаем, чтобы эти господа, оставив владения свои, пребывали отныне при нас.
Даже если бы в кабинет Совета ударила молния, присутствующие меньше бы изумились. Придворные вытаращили глаза — никогда еще король не был столь многоречив. Многие уже подобострастно улыбались братьям, очевидно, они были в фаворе и с ними следовало поддерживать наилучшие отношения.
— Ведь вашей матушкой, господин граф, — продолжал король, забавляясь общим смятением, — была графиня Максимильена де Вильнев-Карамей?
