Его отсутствие можно объяснить как угодно, ну хотя бы внезапным известием о болезни близкого друга.
Когда все распоряжения были отданы, Гевин отправился в коттедж. Войдя туда, он был потрясен: в сгустившихся сумерках перед пустым, холодным камином, опустив на руки туго забинтованную, похожую на белый кокон голову, сидел Холлистер. Вся его поза говорила о безысходном отчаянии. В углу тускло горела одинокая свеча.
Подтащив к себе стул, Гевин устроился напротив, но Дирк, похоже, даже не заметил этого. Он неотрывно смотрел на серую золу в очаге.
Прошло несколько минут. Гевин наконец не выдержал и тронул его за плечо:
– Холлистер?
Но тот молчал. Дьявольщина, что это с ним? Может, он тронулся?! С тех пор как с Холлистером стряслась беда, Гевину все было недосуг навестить его. Может быть, с ним все гораздо хуже, чем ему казалось?!
Вдруг Дирк словно очнулся.
– Оставь меня в покое! – буркнул он, не оборачиваясь.
– Рад бы, но не могу, – быстро сказал Гевин. – У нас проблемы и довольно-таки серьезные. Мне нужна…
– Проблемы! – Гевин даже вздрогнул, услышав искаженный от ярости голос Дирка. – Это у тебя проблемы?! Ну, так я сейчас кое-что покажу тебе!
Прежде чем Гевин успел помешать ему, Дирк в мгновение ока сорвал с себя бинты и повернулся к нему, так что его лицо оказалось на свету.
– Вот, полюбуйся! – с рыданиями в голосе воскликнул Дирк. – Это уже не проблемы, а самая настоящая беда! Посмотри, что со мной сделали! И теперь я до конца дней обречен на это уродство. Люди будут шарахаться от меня, увидев такую… такое…
Гевин вряд ли мог припомнить, жалел ли он кого-нибудь в своей жизни, но тут даже у него перехватило дыхание, и он искренне посочувствовал Дирку Холлистеру. Нестерпимо было думать, что этот довольно-таки привлекательный молодой человек превратился в омерзительное чудовище.
Больше всего несчастный Дирк напоминал сейчас подгоревший с одной стороны ломтик ветчины. Одна половина лица у него полностью обгорела, кожа в заживших рубцах осталась багровой, сморщенной, и доктора только разводили руками, бормоча, что медицина тут пока бессильна. Жизнь повернулась к нему своей уродливой стороной.
– Постарайся, чтобы эта сука больше никогда не попадалась мне на глаза! – прохрипел Дирк, и Гевин с содроганием увидел красные веки без ресниц и воспаленные глаза. – Иначе я сотру ее с лица земли, и никто не сможет остановить меня!
– Никто и не будет пытаться, – тихо сказал Гевин.
– Что ты имеешь в виду? – спросил явно сбитый с толку Дирк.
В двух словах Гевин объяснил ему, что произошло. И казалось, с каждым услышанным словом к этому сломленному человеку возвращались силы.
– Твои люди ждут тебя, – тихо сказал Гевин, – а мне пора искать корабль, который переправил бы нас в Грецию.
Как только станет возможно, погрузим золото – и только нас и видели!
Я хочу, чтобы ты нашел Колтрейна и убил его, – продолжал Гевин, дружески обняв Дирка за плечи, – а девчонку привез ко мне и…
– Ну нет! – взревел Дирк. – Она моя! И я сделаю так, что она еще будет умолять меня о смерти, как о величайшей милости! – Его сильное тело сотрясала крупная дрожь.
– Привезешь ее ко мне, а до этого не вздумай ее и пальцем тронуть, – коротко приказал Гевин. – Когда она надоест мне – ну что ж, тогда она твоя, можешь делать с ней что хочешь. Выполни что я говорю, – повелительно добавил он, – и я позабочусь о том, чтобы ты покинул Францию богатым человеком, так что тебе уже до конца твоих дней не придется заботиться о куске хлеба. – Он помолчал и взглянул на Дирка:
– Ну что, договорились?
Дирк, не колеблясь, протянул ему руку, и Гевин крепко сжал ее. Договор был заключен.
Торопливо покинув коттедж, они растворились в ночи.
Бранч встретил Колта и Бриану на дороге, и взгляд, которым он окинул девушку, заставил тоскливо сжаться ее сердце.
В его глазах были грусть и презрение, как будто он до сих пор не мог поверить в ее предательство, и это было тяжелее всего.
– Я не по своей воле пошла на это, – упавшим голосом прошептала она. – У меня просто не было выхода, Бранч.
Он молча посмотрел на нее и отвернулся.
Колт вскочил на лошадь, которую Бранч держал под уздцы, и рывком усадил Бриану позади себя.
– Нам следует как можно быстрее убраться отсюда, – кинул он Бранчу. – У нас еще будет время все обсудить.
Он в двух словах сообщил, что Дани действительно ушла в монастырь, а женщина, сидящая в седле за ним, – самозванка.
– Это был сплошной обман, – голосом, полным отчаяния, произнес он.
Бриана не выдержала:
– Я все объясню по дороге.
Колт обернулся и взглянул ей в глаза. С каким бы удовольствием он сейчас ударил эту лживую особу, заставив ее заплатить за все, что пришлось ему пережить.
– Успеете еще все выложить.
Некоторое время они молча гнали лошадей, но вскоре Колт обернулся, он хотел знать, в каком монастыре Дани.
– Я должен повидаться с сестрой и поговорить с ней.
– Она ни о чем не подозревала, – тихо сказала Бриана.
И тут не выдержал Бранч:
– Черт побери, кто ты такая?! И каким образом оказалась замешана в это дерьмо?
– Меня зовут Бриана де Пол, – мягко сказала девушка, благодарная даже тому, что хоть кто-то спросил об этом. – Я всю жизнь была прислугой у графини де Бонне. Отец тоже служил в замке до самой смерти. – Она торопливо рассказала, что Элейн вдруг оказалась в полной нищете. Дани неожиданно для всех ушла в монастырь, а у Гевина родился план завладеть состоянием Колтрейнов.
– Письмо от вашего отца, – добавила она, – пришло в тот самый момент, когда Дани собиралась навсегда покинуть замок. Ей его даже не показали, так что, сами понимаете, она и не подозревала о дьявольском замысле Гевина.
Обрадовавшись, что никто из мужчин не прервал ее, Бриана допыталась смягчить их:
– Я пошла на это только для того, чтобы спасти брата. Он калека… – Слезы градом покатились у нее из глаз, хотя она и не надеялась, что кто-то из них поверит ей.
Колт по-прежнему настаивал на том, чтобы немедленно ехать в монастырь, и Бриана объяснила, что он стоит на вершине горы под названием Желтая, на самой границе с Италией. Девушка не стала рассказывать, что название горы возникло из-за несметного количества диких цветов, которые всю весну и лето покрывали ее склоны сплошным нежно-желтым ковром.
– Мы понапрасну потеряем время, – предупредила она. – Это монастырь с очень суровым уставом. В нем находят убежище все те, кто хочет навсегда порвать с внешним миром и прежней жизнью. Послушниц нельзя посещать. Об этом говорила сама Дани. Орден очень строгий, и скорее всего вам не позволят увидеться с ней. А кроме того, она все равно ничего не знает о том, что произошло, поверьте мне!
