— Так вы новая няня или моя ученица?
— В данный момент и то, и другое.
Вермер протянул девушке руку и помог подняться.
— Добро пожаловать в Делфт, Франческа!
Франческа вместе с Вермером направилась в мастерскую, по дороге он стал расспрашивать девушку о том, как ее учил отец. Когда Ян узнал, что Хендрик занимался с дочерью так же, как в свое время обучали его самого, он одобрительно кивнул головой.
— Ну, вот мы и пришли! — художник широко распахнул дверь в мастерскую и пригласил Франческу войти.
Мастерская оказалась очень большой и просторной, не менее шести метров в длину. Ее окна выходили на рыночную площадь, но так как первый этаж был расположен очень высоко, зеваки никак не могли сюда заглянуть, хотя одно из окон с гербом из цветного стекла оказалось открыто. Красивая, затейливо сделанная люстра сверкала в лучах утреннего солнца. Стены мастерской были светлого кремового цвета. Часть комнаты украшена дорогими шерстяными гобеленами в коричнево-красных, желтых, зеленых и голубых тонах. Стол был застелен коричневой скатертью, а на ней лежала еще одна — темно-синяя. На другом столе разложены все принадлежности художника. Посреди мастерской, на полу из черно-белой плитки стояли два мольберта с табуреточками. Франческа догадалась, что один из них предназначался для нее, но она сразу же направилась к другому, на котором стояла почти законченная картина.
Девушка сразу же увидела, что Ян Вермер относился к числу очень немногих художников, которые, казалось, пишут не красками, а солнечным светом. В его картинах она увидела воплощение своей собственной мечты. Они были написаны с виртуозным мастерством, к которому так стремилась Франческа, и до которого ей было еще очень далеко. То, что она вынашивала в мыслях и в сердце, предстало сейчас перед ней в портрете Катарины, купающейся в чистом дневном свете. Все вокруг преломляло, поглощало и отражало этот свет, было продумано до мельчайших деталей. Франческу охватило чувство глубокой благодарности к Виллему, который сумел усмотреть в ее скромных ученических работах сходство с шедеврами этого великого мастера. От волнения у нее перехватило горло, и она молча всматривалась в каждый штрих на картине.
Вермер изобразил Катарину в желтом шелковом жакете, отделанном мехом горностая, и в юбке более темного тона. Она сидела с лютней в левой руке, казалось, что кто-то прервал ее игру. Правая рука была приподнята и держала письмо, которое ей только что вручила Элизабет. Она была в том же белом платочке и голубом переднике, в котором ее увидела Франческа сегодня утром.
Зритель смотрел на Элизабет и Катарину через дверной пролет. Картина была не только удивительно красива, но и таила в себе множество символов. Подбадривающая улыбка служанки и удивленный и обеспокоенный взгляд Катарины говорили о том, что она не знает, какая новость содержится в этом письме. То, что это было письмо от возлюбленного, было ясно по лютне; музыка всегда ассоциировалась с радостью любви. На заднем плане стоял стул с листками нот. На полу из черно-белой плитки стояла пара туфелек, являвшихся символом плотской страсти. И все же Франческа понимала, что этот роман будет иметь хороший конец, потому что на стене, позади Катарины, висела картина с морским пейзажем. Море было тихое и гладкое. Если бы на картине был изображен шторм с огромными волнами, тогда эта любовная история имела бы печальный конец. Стоявшая рядом с туфлями метла указывала на то, что молодая женщина станет хорошей женой и хозяйкой. Изображенная Вермером любовная история была исполнена любви и желания, и счастливый конец был предначертан самим художником.
— У этой картины может быть только одно название, — тихо сказала Франческа, — я думаю, ее нужно назвать «Любовное письмо».
— Вы правы, — ответил Вермер.
Девушка внимательно осмотрела мастерскую.
— Ведь вы писали ее не здесь, правда?
— Сначала нет. Я выбрал для этого столовую. Для композиции мне просто был необходим этот камин и стены, обитые кожей с богатой позолотой. Конечно, Катарина не была в восторге от моей затеи, — добавил, усмехнувшись, Вермер, — я поставил мольберт в дверном проходе, и никто не мог войти в столовую. Нам всем пришлось есть на кухне, пока картина не стала такой, какой вы ее сейчас видите. Тогда я переместился в мою мастерскую.
— Мне очень нравится сюжет с письмом.
— Я его уже использовал до этого много раз и думаю, что еще не раз вернусь к нему. — Больше Ян не стал ничего объяснять, и Франческа сочла неудобным расспрашивать его дальше. Ученица снова стала рассматривать картину. Внезапно она повернулась к Вермеру и заговорила тихим взволнованным голосом:
— Научите меня писать эти сгустки кристально чистого света! Его быструю серебристую игру по шелкам и атласу! В вашей работе все подчинено сиянию дня, и все находится в полной гармонии: и люди, и предметы. Покажите, что я должна делать!
Вермер ответил не сразу. Прищурившись, он задумчиво смотрел на девушку.
— Я видел портрет ваших сестер и должен сказать, что вы уже на полпути к желанной цели.
От похвалы художника Франческа побледнела.
— Благодарю вас, но мне еще предстоит пройти длинный путь.
— Согласен, но я не взял бы вас в ученицы, если бы вы уже не преуспели в искусстве живописи. У меня просто нет времени заниматься с начинающими. Вам я дам необходимые советы и наставления. Думаю, это именно то, что вам нужно.
— Я буду очень внимательной ученицей.
— Хорошо. Де Хартог сказал мне, что в последнее время отец с вами не занимался. И все же вы должны быть всегда благодарны Хендрику Виссеру, потому что именно он заложил фундамент, на котором вы будете оттачивать и совершенствовать свое мастерство.
— Я это знаю. Много раз я слышала от отца, что очень многому можно научиться, но главное зависит от таланта, и все же то, что художник изображает на холсте, исходит из самого его сердца.
— Так оно и есть.
— Задолго до того, как я это поняла, отец имел обыкновение цитировать мне совет Леонардо да Винчи: «Наблюдение, экспериментирование и анализ».
— Что ж, это золотое правило для любого художника. — Взгляд Вермера стал задумчивым. — Я вижу, вы похожи на те бриллианты, которые продают торговцы в Амстердаме. Ваш талант художника был огранен искусной и опытной рукой. Моя задача — его отполировать. Удастся ли это сделать, будет полностью зависеть от вас.
— Я хочу идти вперед и совершенствоваться.
— Тогда я, пожалуй, могу предсказать вам блестящее будущее, которое превзойдет все ваши ожидания. Однако время покажет. — Вернер добавил уже шутливо: — По крайней мере, придя в мою мастерскую с таким багажом за плечами, вам не придется тратить время на нудную работу, которую выполняют все новички.
