– Ги, у тебя с годами ухудшается зрение? – его хорошо поставленный, звучный голос, с раннего возраста развившийся пением гимнов, достиг ушей соперника, причем без всякого усилия со стороны де Лэнси. – Или тебя подводит память?
Бургонь оскалился – все-таки, возраст не то, что рост, он старел, а Адриан намного моложе.
– Я сомневаюсь в твоей чести, поэтому решил вести переговоры отсюда.
Другое оскорбление, и снова Уорфилд парировал:
– Я еще не дошел до того, чтобы заставлять мужчину показывать мужество и храбрость, когда тот их не имеет.
Даже с такого расстояния де Лэнси разглядел, как покраснело лицо Бургоня. Конечно, он повинен во многих подлых и злобных поступках, но никак не в трусости.
Увидев выражение лица противника, Адриан напомнил себе, что он здесь не для того, чтобы обмениваться оскорблениями. Ги, несомненно, тугодум, но в силах отомстить Мериэль, полностью находящейся в его власти, и чем сильнее его гнев, тем больше опасность, что враг отыграется на пленнице.
– Давай не будем терять время, Бургонь. Ты говоришь, у тебя моя жена. Докажи! Покажи, что она жива и здорова, или нам не о чем разговаривать.
Лицо Ги немного прояснилось, когда он понял, что соперник зависит от него.
– Я так и знал, что ты попросишь об этом, – прогремел он и сделал знак кому-то внизу.
Через минуту на стене появились еще двое. Один из них, рыцарь в доспехах, вел за руку хрупкую женщину с повязкой на глазах и связанными за спиной руками. Несомненно, это Мериэль, ее черные, заплетенные в косы волосы падали на плечи, а платье, слишком большое для нее, развевалось на ветру. Позади Адриана судорожно вздохнул Алан, но во вздохе слышалась не боль, а облегчение.
Заслонив рукой глаза от солнца, Уорфилд жадно вглядывался в пленницу. Девушка двигалась непринужденно и без усилий, похоже, она не ранена и у нее ничего не сломано, однако граф стиснул зубы, видя, что повязка закрывает не только глаза, но и уши, лишив Мериэль зрения и слуха. Намеренная жестокость со стороны Ги, и Адриан отметил это как очередное преступление, за которое противник очень скоро понесет наказание.
Бургонь что-то сказал, и рыцарь, к ужасу Уорфилда, схватил девушку за талию и поставил в одну избойниц. Лишенная возможности балансировать руками и ничего не видя, она покачнулась и чуть не упала.
У графа потемнело в глазах, и он непроизвольно шагнул вперед. Ричард остановил брата, схватив за руку.
– Стой, сейчас ничего нельзя сделать, а Ги убедится, что ты сходишь с ума от беспокойства за нее.
Рыцарь, поставивший Мериэль в бойницу, не дал ей упасть. Адриан перевел дух, сдерживая гнев. Защемило сердце, когда он представил себе мысли жены – ее привели на стену, чтобы сбросить вниз. Однако графиня держалась спокойно и с достоинством, и если чувствовала страх, то не подавала вида. Хрупкая фигурка храбро выпрямилась, подбородок гордо поднят, а непомерно большое платье билось и трепетало на ветру вокруг стройного тела.
Он видел, что Ричард схватил Алана, тоже сделавшего шаг вперед. Слава Богу, хоть один из них способен здраво мыслить. Повысив голос, Адриан произнес:
– Итак, ты действительно захватил в плен мою жену. Какого выкупа ты ждешь?
Ги улыбнулся, возбужденный властью, сосредоточенной в его руках.
– Неужели ты так страстно влюблен, что способен заплатить любую цену?
– Как я могу знать цену, если ты молчишь, Бургонь, – безразличным тоном сказал Уорфилд. Алан беспокойно шевельнулся, но быстро овладел собой – у него хватило ума промолчать: сделка с дьяволом – нелегкое дело.
Рыцарь снял Мериэль со стены и увел. Бургонь злобно прогремел:
– Сначала я удивлялся, почему ты женился на ней, но за последние несколько дней понял. Боже мой, она горячая и любвеобильная штучка, Уорфилд, и постоянно умоляла меня о любви. Если я не отправлю ее домой, скоро твоя женушка высосет из меня все соки, – он хрипло рассмеялся. – Конечно, ей может не понравиться спать с тобой после меня. Мериэль призналась, что не испытывала счастья в браке.
Ричард тихо свистнул, однако его предупреждение было ни к чему. Адриан собрал в кулак всю свою волю и не показал, как глубоко задели его слова врага. Такое оскорбление его мужских достоинств не могло не затронуть, так же нелегко было принять мысль, что жирный боров изнасиловал Мериэль и, скорее всего, неоднократно. «Дорогая, пусть Бог простит меня за все, что тебе довелось испытать за это время», – взмолился граф. Вслух он сказал:
– Своими действиями ты снизил ей цену, Бургонь, – в его голосе слышались скука и усталость. – А теперь перестань терять время и скажи, какой хочешь выкуп?
Ги давно ждал этого вопроса и намеренно тянул с ответом.
– Я хочу Шрусбери.
Адриан удивленно заморгал, но противник еще не закончил.
– Также Уорфилд, Монфор и все прилегающие к обоим замкам земли.
Де Лэнси почти физически ощутил дрожь, пробежавшую по телу Ричарда при последних словах Ги. Не обращая внимания ни на что, кроме возвышающейся на стене мощной фигуры, он ответил:
– Жену всегда можно найти. Неужели ты думаешь, что я отдам все, что имею, в обмен на женщину?
– Ой, я же не прошу все, – весело заметил Бургонь. – Это будет неблагородно по отношению к такому вельможе. Ты можешь сохранить за собой замок и поместье Честон, ну и другие замки в твоих владениях. Это будет даже больше, чем ты имел несколько лет назад. Может, через пару лет тебе опять повезет.
Адриан пожал плечами.
– Я собираюсь заплатить значительную сумму золотом, такую же, какую заплатил бы за жизнь лорда, но ты сошел с ума, если думаешь, что за женщину я отдам половину Шропшира. Сообщи, когда надумаешь говорить серьезно, – с этими словами он повернулся и направился к лошади.
Ги гневно закричал ему вслед:
– Уорфилд! Я говорю серьезно! У тебя есть двадцать четыре часа на раздумье, затем ты получишь часть тела твоей жены. Возможно, один из пальцев, – Бургонь помолчал, затем добавил: – Нет, одна из ее хорошеньких грудок будет лучшим подарком. Это убедит тебя?
У де Лэнси потемнело в глазах, как тогда, когда Мериэль стояла на стене, беспомощно раскачиваясь на ветру. Ги это зачтется.
Но вслух Уорфилд ответил:
– Я приеду завтра в это же время, чтобы убедиться – ты готов запросить приемлемую цену. Могу предложить немалое количество золота, но если моя жена умрет или лишится пальца, для меня она потеряет всякую ценность.
Стремительно вскочив в седло, Адриан трясущимися пальцами – единственным свидетельством сдерживаемых эмоций – схватил поводья. Если Бургонь узнает, как дорога ему Мериэль, ситуация сразу осложнится.
