– У вас остался кто-нибудь в России? Вдова кивнула.
– Представителей моего поколения с каждым днем становится все меньше, но у меня много племянников и племянниц. Как раз накануне войны нас с Карло посетил сын младшей сестры, Александр – один из моих любимых племянников. У меня их много, все сейчас на фронте. Со времени его приезда больше никого из членов семьи я не видела, хотя один из моих родственников – министр Государя, он пересылает мне письма жены и других моих сестер по дипломатическим каналам. По крайней мере, он так делал, когда я была в Швейцарии. Надеюсь, переписка продолжится. Дипломатическую почту обычно не задерживают.
– Ваш племянник долго гостил у вас?
– К несчастью, нет. Он заезжал в Вену с другом, возвращавшимся из короткой поездки в Венецию. Они встречались на какой-то станции на полпути между двумя городами, затем должны были вернуться на родину.
Жюльетт слушала, что говорила пожилая дама, не вдумываясь в слова, но размышляя о странной неисповедимости человеческих судеб.
– Вы знали друга вашего племянника?
– Конечно. В России живут миллионы людей, но придворный круг относительно узок, рано или поздно знакомишься со всеми, и знаешь всех, по крайней мере, в лицо. А семью Карсавиных я знаю много лет. Александр и Николай служили в одном полку. В последнем письме сообщалось, что недавно скончался отец Николая. Очень печально, что состояние переходит к наследнику во время войны. У Николая нет детей, чтобы передать наследство, если произойдет самое худшее, – синьора Оттони замолчала, обеспокоенно глядя на Жюльетт, прижавшую пальцы к вискам, словно в безотчетном желании стереть внезапно проступившую бледность. – Вам нехорошо?
Жюльетт уронила руки на колени.
– Наверное, немного устала. Синьора Оттони успокоилась.
– Это неудивительно при такой занятости. Теперь еще и я добавила вам забот.
– О, мне нравится быть занятой, – поспешно ответила Жюльетт. – И с радостью приму любую дополнительную работу.
– Самое большее, что я могу сейчас для вас сделать, это уйти.
– Нет, пожалуйста, останьтесь, мы выпьем по чашке кофе.
Вдова поднялась.
– У нас будет масса возможностей сделать это в будущем.
Они договорились о встрече, и Жюльетт проводила синьору Оттони до двери. Возвратившись в комнату, она увидела в большом золоченом зеркале свое бледное лицо. Если бы с самого начала знать, что синьора Оттони каким-то образом связана с Николаем, согласилась бы она с такой охотой помогать ей организовывать госпиталь? Можно легко найти опытного чиновника, который возьмет все на себя. Конечно, это разочаровало бы нервную пожилую женщину. Но дело было сделано, пути назад нет.
Жюльетт остановилась посреди комнаты, взявшись за голову. Настолько ли сильна воля Николая, может ли она рассчитывать, что никогда не получит известий от него в самый неподходящий момент? Марко даже в последний приезд говорил о нем с такой злобой! Неужели придется страдать из-за этого всю оставшуюся жизнь? Неужели ей навеки отказано в душевном покое?
* * *
На следующий день, рано утром, Жюльетт отправилась за покупками, как было заведено в последнее время. Ввели карточную систему, многих продуктов не хватало, приходилось часами стоять в очереди, чтобы, подойдя к двери магазина, узнать, что товар только что кончился. Вернувшись домой с кое-какими покупками, она заметила, что ее ждет девушка, Катарина Беллини. Накануне вечером Жюльетт попросила Лену порекомендовать кого-нибудь, кто смог бы помочь по дому. Лена пригласила Катарину, раньше работавшую в семье, которая покинула Венецию.
– Вы можете приступить к работе сегодня же? – спросила Жюльетт, прочитав рекомендательные письма и задав несколько вопросов.
Катарина, застенчивая, улыбчивая девушка с густыми каштановыми волосами, уже успела подружиться с Мишелем и Сильваной. С очаровательной улыбкой она ответила:
– Да, конечно, синьора.
Жюльетт почувствовала облегчение: теперь у Лены будет помощница. Отправившись в медицинское управление, она узнала, что синьору Оттони примут в четыре часа. Это дало время для осмотра Палаццо Оттони. Жюльетт зашла за вдовой, и они отправились на гондоле к особняку.
– С какой радостью гондольер приветствовал нас, – шепнула синьора Оттони. – Раньше в это время дня почти невозможно было найти гондолу.
– Боюсь, они совсем лишились работы, – ответила Жюльетт. Она знала, что даже те, кто еще не забросил дело, практически разорены, и единственным пропитанием для их семей был бесплатный обед, ежедневно раздаваемый благотворительными обществами.
– Я дам ему хорошие чаевые.
– Он будет вам очень благодарен.
– Надеюсь, мы найдем Палаццо в полном порядке. Управляющему почти восемьдесят, но его жена на двадцать лет моложе и содержит дом в безупречной чистоте. Приехав в Венецию, я послала им записку, что зайду для осмотра, но жить буду в другом месте.
– Когда все устроится, вы вернетесь в Швейцарию?
– Только до окончания войны. С нетерпением жду возможности вернуться в Россию, на родину. Одна из моих племянниц с мужем живет в том доме, где я когда-то родилась. Он достаточно велик, чтобы и я могла поселиться, а если вдруг не сойдемся характерами, сможем жить, никогда не встречаясь.
– Но в России, насколько мне известно, перед войной были политические проблемы. Что, если это продолжится или даже усилится после войны?
– О нет, такого не произойдет, – убежденно провозгласила синьора Оттони. – Ничто так не объединяет людей, как сопротивление общему врагу, а крестьяне показали себя превосходными солдатами, – она взглянула вверх. – Ну вот, мы и прибыли.
Палаццо Оттони возвышался над ними великолепным фасадом пятнадцатого века с готическими окнами, изящными, как кружево. Дверь открыл управляющий и с необычным для его возраста проворством ввел дам в Палаццо.
– Какая честь для меня увидеть вас снова, синьора, – он склонился в старомодном поклоне.
– Как ты себя чувствуешь, Джованни?
– Хорошо, синьора, но мне очень не хватает жены.
– О Боже! Неужели ты овдовел?
– Нет, нет. Последнее время у нее болят ноги, и она почти не может ничего делать по дому. Примерно год назад жена упала с лестницы и вывихнула бедро. Теперь вынуждена жить в доме нашей дочери до конца своих дней. Врачи говорят, она вряд ли сможет когда-нибудь ходить, – тем не менее, Джованни не производил впечатление человека, убитого горем. – Но я сам хорошо управляюсь.
Однако, доказательства его явного преувеличения своих способностей справиться с таким огромным домом обнаружились сразу. Чехлы на мебели покрывала зеленая плесень.
