Ознакомительная версия.
Илья не глядя сунул нож за голенище, медленно допил водку из стакана и опустил голову на руки. Долго сидел не шевелясь. Затем швырнул на стол полтинник, быстро встал, грохнув табуреткой, и, на ходу натягивая полушубок, вышел вон.
* * *
Ночную Живодёрку засыпало снегом. Первый в этом году, он то переставал, то снова принимался валить тяжёлыми хлопьями, облепил ветви деревьев, заставил склониться кусты сирени, выбелил улицу. Мутная луна изредка проглядывала сквозь тучи, на миг освещая молодой снег, и пряталась вновь. На воротах Большого дома сидела и уныло каркала ворона, на свой птичий лад проклиная вываливающееся из неба липкое крошево. Из-под калитки дома напротив выбрался Боська – рыжий пёс семейства Смоляковых, нехотя гавкнул на ворону, и та, снявшись с ворот, исчезла в снежной пелене.
Старая керосиновая лампа коптила нещадно, и Настя погасила её. Нашарив в темноте на подоконнике спички, запалила две свечи, отодвинула медный, весь изъеденный зеленью подсвечник на край стола. Шёл уже третий час ночи, сыновья с жёнами и детьми давно спали в соседних комнатах, а Настя до сих пор никак не могла заставить себя лечь.
В полночь к ней неожиданно заявился Митро – весь в снегу, без шапки, лохматый и злой как чёрт. С порога он объявил, что Настин любимый старший сын сегодня увёз из мужнина дома Иринку, и чем это теперь закончится – уму непостижимо. Настя всполошилась, кинулась будить младших сыновей, допытываться – кто сегодня последний разговоривал с Гришкой, но Ванька, Петька и Ефим лишь хлопали спросонья глазами да божились, что видели брата только утром, а после – нет. Растерянная, ничего не понимающая Настя попробовала хоть как-то успокоить Митро, но тот ничего не стал слушать, проворчал: «Яблочко от яблони…» и ушёл домой. И сейчас Настя одна сидела за столом на старой кухне Макарьевны, смотрела на отражающиеся в оконном стекле язычки свечей и растерянно думала: что теперь будет? И что это взбрело Гришке в голову? И как она, родная мать, ни о чём не догадывалась? И как Иринка с выводком детей, беременная, решилась на такое? И давно ли они сговорились, и как умудрялись скрываться от всех, и что теперь скажут Картошки, и не дойдёт ли до драки?
Ходики хрипло отбили три. Устав от тревожных мыслей, Настя бережно открыла футляр с гитарой. Пробежавшись пальцами по ладам, она заиграла было «венгерку», но, когда дошла до любимой, мелодичной, состоящей из тоскующих переборов, части, под окном вдруг заскрипел снег… коротко взвизгнула калитка… кто-то чуть слышно стукнул в окно… Настя, вздрогнув, опустила гитару. Стук повторился, шаги были слышны уже у крыльца. Настя встала, положила гитару на стол, сняла с крючка шаль. Устало подумала: «Ну, что ещё-то, господи?» – и пошла открывать.
На крыльце стоял Илья. Забыв отпустить ручку двери, не замечая того, что в сени с улицы заносятся хлопья снега, Настя молча, изумлённо смотрела на него. Затем вполголоса произнесла:
– Вот только тебя мне сейчас не хватало…
Муж молчал. Он почти не изменился за эти шесть лет. Лишь лицо ещё больше потемнело, осунулось, резче выступили скулы, глубокие морщины перерезали коричневый лоб, да прибавилось седины в волосах. Глаза смотрели из-под сросшихся мохнатых бровей внимательно и насторожённо. Рядом с ним стоял взъерошенный подросток в огромном кожухе. Переводя взгляд с мальчишки на мужа, Настя растерянно вздохнула:
– Что ж на пороге-то мяться? Заходи…те.
Илья опустил глаза и неловко шагнул через порог, протолкнув впереди себя Митьку.
Ему стоило больших трудов, вернувшись из трактира в табор, растолкать храпящего на весь шатёр дитятю и заставить идти с собой на другой конец города. Но Илья малодушно посчитал, что, если он явится с мальчишкой, Настька по крайней мере не сразу его выгонит. Сейчас Митька замер у двери, не сводя с Насти глаз. Та улыбнулась, погладила его по спутанным волосам.
– Ты что на меня так смотришь? Чей ты, как зовут? Снимай кожух. Замёрз, поди?
– Ничего, мы привычные, – солидно ответил Митька, с удовольствием выпутываясь из безразмерного кожуха и стуча по полу валенками. – Я из прохарей, Дмитрий Палыч.
– Есть будешь, Дмитрий Палыч? – без тени улыбки спросила Настя.
– Спасибо, нет. Вот ежели бы соснуть чуть-чуть, так и в рай не надо…
– Пойдём. Да не бойся, там мои сыновья спят. Положу тебя с младшими. – Настя взяла Митьку за руку, повела в комнаты, бросив через плечо Илье: – Ты раздевайся и садись.
Илья медленно пошёл из сеней на кухню. Всё тут было ему знакомо: и огромная белёная печь, и горшки на полках, и ухваты с кочергами в углу, и пестроватая, местами порванная занавеска, перегораживающая кухню надвое. Двадцать лет назад там, во второй половине, на огромной кровати спала хозяйка – добродушная, толстая Макарьевна, страстно обожавшая цыганские романсы и всегда сдававшая комнаты хоровым цыганам. Они с Варькой, когда были молодыми, обитали здесь целых полгода.
Значит, они тут все теперь живут, его семья… Что ж… Конечно, лучше своим домом, в Большом-то и без того повернуться негде. Илья прошёлся по кухне, поправил фитилёк моргающей свечи. Заметил лежащую на столе Настину гитару, взяв её в руки, присел на скрипнувший табурет. Машинально проверил настройку. Глядя в окно, на кружащийся снег, вполголоса напел старую песню, которую когда-то любила Варька: «Ай, доля мири горька, рознесчастно, дэвлалэ…»
От двери донёсся шорох, и Илья, вздрогнув, осёкся. Настя, кутаясь в большую шаль и прислонившись к дверному косяку, стояла на пороге кухни. Илья смущённо отложил гитару. Настя, подойдя, молча взяла её, убрала в футляр.
– Устал мальчик, – спокойно, не поднимая глаз, проговорила она. – Повалился и уснул сразу же, подушки не успела дать. Кто он тебе?
– Родственник.
– Что-то я не слышала про твою родню прохарэнгирэн.
Илья промолчал. Дождавшись, пока Настя сядет напротив, спросил:
– Ты про Гришку с Иринкой уже знаешь?
– Да, Митро заходил. Это ты устроил, что ли?
– Ну, я… Арапо тебе сказал?
– Нет. – Настя усмехнулась. – Сама додумалась. Где Гришка тебя нашёл?
– В таборе, пришёл коней смотреть… Я его в Смоленск отправил, там наши зимуют сейчас. И… и сам туда же поеду, так что не бойся. Со мной не пропадут они.
– Ты откуда?
– Из Крыма.
– Далеко.
– Здесь проездом. Ненадолго.
– Хоть на этом спасибо.
– Если скажешь – уйду.
– Зачем? Дай мальчику отдохнуть. И сам посиди, хоть погляжу на тебя. Столько лет не виделись.
– Как дети-то? Ефим не женился ещё?
– Нет, слава богу.
– Я ему невесту нашёл. Из наших же, Мишки Хохадо девчонка, красавица, поёт хорошо… Должно быть, скоро явятся сюда, так вот чтобы ты знала. Посмотришь, своё слово скажешь.
Ознакомительная версия.
