– Тибольт принимал образы людей, которые держали в руках святой Грааль или пили из него, – медленно произнес Роган. – Ты не пострадала потому, что являешься воплощением добра. Напоследок Тибольт сказал об этом совершенно ясно.
– Мне хочется уйти отсюда, – встряхнувшись, сказал Филипп. – Нам здесь больше нечего делать.
– Ты прав, – сказала Сюзанна. – Исчезли и добро, и зло.
– Это не совсем верно, – сказал Роган, прижимая к себе жену. – Мы же остались живы.
Роган сжал ее руку, и ему показалось, что он чувствует тепло, исходящее от маленького ключика, который Сюзанна все еще держала в кулаке.
Роган знал, что они никогда больше не заговорят о том, что произошло. Он также знал, что крошечный золотой ключик на всю оставшуюся жизнь крепко связал их троих.
* * *
– Дайте мне сначала побыть с моим ангелочком! – сказала Сюзанна, поднимая на руки визжащую от восторга Марианну. Проведя пятнадцать минут с матерью, которая покачала ее, пообнимала и рассказала захватывающую историю, ничего не имеющую общего с действительностью, Марианна тут же попала в руки Рогана.
Роган подбрасывал ее на колене до тех пор, пока девочка не устала и не привалилась к его груди, снова засунув пальцы в рот.
– Я пытался отучить ее класть пальцы в рот, Сюзанна, – сказал Тоби. – Но когда я их вытаскивал, она начинала реветь, и в конце концов я уступил.
Шарлотта сказала, что ее уши не выдерживают такого испытания. Я попробую снова, Сюзанна, когда мы будем одни. Что странно, когда мы одни – она не плачет.
– Ничего странного, – сказала Сюзанна. – Зачем ей хныкать, если рядом нет чужих людей?
– Роган!
– Да, моя принцесса?
– Лоннон. Я хочу в Лоннон.
– Мы поедем, – медленно произнес Роган. – Теперь мы очень скоро туда поедем.
– Мне кажется, история, которую вы только что скормили вашей дочери, не имеет ничего общего с правдой, – сказала Шарлотта.
– Да, мама, – ответил Роган. – Мне жаль, но Тибольт умер. Это был несчастный случай. Пытаясь спасти меня, он сорвался со скалы. Никакого сокровища не оказалось. Это была всего лишь легенда, если хотите – миф. Ничего, кроме предательства. Но не забывайте, мама, Тибольт умер так же, как и жил. И мне не хотелось бы, чтобы вы или Тоби в дальнейшем возвращались к этой теме.
Сюзанна молча кивнула.
– Мне это не нравится, – сказала Шарлотта и осеклась, увидев, что ни ее дорогой сын, ни невестка не собираются больше ничего говорить. Слезы подступили к глазам, но Шарлотте удалось их сдержать, хотя и с трудом. Она понимала, что ей рассказали не все, но какая в общем-то разница? Результат все равно тот же самый – Тибольт умер. Как сказал Роган, он умер, пытаясь спасти своего брата. – Хорошо, что Тибольт не стал таким, как Джордж, – чуть слышно всхлипнув, сказала Шарлотта. – Я думаю, это разбило бы мне сердце.
* * *
Через месяц лорд и леди Маунтвейл отправились в Лондон, забрав с собой свою дочь. Чтобы научиться называть Рогана папой, Марианне понадобилось почти столько же времени.
Полковник Немезис Джонс сделал предложение Шарлотте. Это случилось в яркий, теплый день; после короткого летнего дождя в небе даже сияла радуга. Все думали, что Шарлотта примет его предложение, но она этого не сделала. Вместо этого она отправилась в Венецию, взяв с собой лакея-валлийца Августуса, который, кроме всего прочего, выполнял роль ее телохранителя.
* * *
В лондонском особняке Маунтвейлов всех ошеломило известие о том, что барон уже пять лет женат, а известие о том, что у него есть дочь, ошеломило еще больше.
Однако реакция здешних обитателей не шла ни в какое сравнение с реакцией светского общества. Там шли бесконечные пересуды, раздавались ужасные предсказания о том, чем закончится этот явно недолговечный брак, заключенный еще тогда, когда барон был ветреным молодым человеком. Ну, по правде говоря, он им по-прежнему является, но сейчас он все же стал более благоразумным. Разве нет?
Тогда – пять лет назад – он был просто упрямым и импульсивным.
Однако леди Салли Джерси, неоспоримый лидер светского общества, высказала предположение, что, возможно, барон таким образом хочет замолить грехи молодости. Возможно, именно поэтому он вернул из ссылки свою жену и маленькую дочь. Он распутник, который раскаялся.
Никто, разумеется, с ней не согласился, поскольку это было чересчур скучное и праведное предположение. Никто, правда, и не возразил – по крайней мере в присутствии леди Салли Джерси. Ни у кого просто не хватило духу.
Все горели желанием увидеть новую баронессу.
Всем было интересно, сколько времени пройдет, прежде чем барон снова отправит куда-нибудь подальше свою жену и вернется к прежним похождениям. Очевидно, его любовницы – имя которым легион – сейчас изнывают от тоски.
– Они здесь уже четыре дня, – рассказывал Палвер, секретарь барона, своему другу Дэвиду Пламми. – Я ничего не могу понять. По вечерам барон покидает дом только в компании со своей женой. Он даже не намекнул, когда собирается возобновить прежнюю жизнь. Когда мы жили в Маунтвейл-Хаусе, он был образцовым супругом. Это меня угнетает.
– Встряхнись, Палвер! – сказал ему Дэвид Пламми. – Он обязательно скоро отправится в тот свой маленький домик. Он ведь донжуан, наш милый барон. Разве он не плоть от плоти своих родителей?
Разве он не сатир? Человек с такой репутацией долго не продержится. Просто сейчас поблизости нет женщины, которая бы его заинтересовала.
Действительно, во, все происходящее было трудно поверить.
Однако Палвер не был столь уж уверен в правоте своего приятеля. Он ведь видел барона и баронессу вместе. Конечно, она не такая красивая, как многие из тех женщин, с которыми раньше видели барона. Да, она не такая ослепительная красавица, какой, к примеру, является мать барона. Однако она добра и участлива, у нее приятная речь. В ее обществе барон смеется чаще, чем когда бы то ни было. Кроме того, похоже, что каждый день после полудня барон и баронесса некоторое время проводят в спальне.
Что же касается маленькой девочки, то Палвер почему-то очень понравился Марианне. Это так смутило беднягу, что поначалу он прятался от нее на кухне.
– Она же ребенок, – жаловался секретарь Тинкеру, камердинеру его милости, – ребенок, но барон позволяет ей сидеть у себя на коленях, позволяет трогать себя за лицо маленькими пальчиками, которые она все время держит во рту. Она визжит – визжит! – от удовольствия, а ему это нравится. Если же она чем-то недовольна, то барону достаточно только поцеловать ее, как она тут же успокаивается. Это удивительно, Тинкер. А теперь она преследует меня.
Я этого не перенесу, Тинкер. Я не выношу маленьких детей.
