Алфея сказала:
— Всеми возможными способами пробиваешься к вершинам haute couture[11].
Рой засмеялась. Однако внезапно она осознала, что они отличаются друг от друга не только четырьмя дюймами роста. Их разделяет настоящая пропасть.
Подошедшая миссис Файнман стояла неподалеку от секции, демонстрируя тщательность прически и продуманность украшений. При виде сваленных в кучу вечерних платьев на ее лице появилось неодобрительное выражение.
— Я собираюсь приобрести несколько вечерних платьев, — громко произнесла Алфея. — Вроде тех, которые находятся здесь.
— Да, миссис Уимборн. — Рой взяла в охапку роскошные платья. — Прошу вас за мной, миссис Уимборн.
Она привела Алфею в самую большую из примерочных комнат. Отражения Рой и Алфеи повторялись бесчетное количество раз в расположенных под разными углами зеркалах, при этом ни одна из женщин не смотрела на другую. Как странно видеть эти бесконечные отражения через столько лет… Рой пыталась сопоставить эту величественную светскую Алфею (на ее гладкой, с красивым загаром коже не было заметно косметики, даже губной помады на четко очерченных губах) с той замкнутой, несчастной, размалеванной школьницей. Рой вспомнила, как отчаянно она рыдала в захламленной спальне. Ореол недоступности вокруг ее старинной подруги исчез.
Рой спросила:
— Ты снова возвратилась сюда?
— Я буду в «Бельведере», пока не оформлю развод… Дважды проигравшая… Наверно, я безнадежна? А как ты? Замужем? Разведена?
— Ни то, ни другое. Я влюблена, — ответила Рой, даже не пытаясь сдержать лучезарную улыбку.
— Влюблена? — спросила Алфея таким тоном, словно никогда не слышала подобного слова.
— Ты знаешь, это какая-то страсть! Он — единственное в мире, что мне дорого.
— Ой, Рой! — Алфея улыбнулась и покачала головой. — Ты нисколько не изменилась! Ни на йоту!
— Возможно… Но я впервые так влюбилась! Как будто что-то божественное снизошло на меня… Словно кто-то включил все огни. Я кажусь банальной и сентиментальной? Что ж, это любовь сделала меня такой.
— Я рада за тебя, — проговорила Алфея. Она чуть насмешливо улыбнулась. Это был ее обычный способ гасить энтузиазм Рой. После некоторой паузы она тем не менее дружелюбно спросила. — А как твои родные? Кажется, я читала о Мэрилин, но скажи, как поживает твоя мама?
Рой опустилась на бархатный пуфик.
— Мы с ней в натянутых отношениях, — вздохнула она. — Мы живем с Джерри без церковного благословения.
— Да что ты? Ты вроде бы стала такой правильной… Совершенно открыто живете?
— Я была мисс средний класс несколько лет. А сейчас живу во грехе.
— Нет предела чудесам!..
— Он самое важное, что когда-либо было в моей жизни. — Счастливая, широкая улыбка отразилась в сотне зеркал. — Я читала, что у тебя мальчик… Он немного младше Билли.
— Карло скоро будет десять… ах, черт! Я ведь забываю, что он теперь называет себя Чарльз. Именно такое настоящее имя у Фирелли.
— Да, я знаю… Помню, я чуть не упала, когда услышала его английский акцент. Он рассказывал мне, как изменил свое имя… По-настоящему он Чарли Фрай.
— Верно. Мой Чарльз — личность яркая. Он сильный, лидер по натуре, на меня смотрит как на девчонку. Сейчас очень интересуется шотландскими овчарками деда.
— Как поживают твои родители?
— Все так же. Мать ухаживает за цветами и обожает папу. А он элегантно расхаживает, этакий хозяин поместья, — ровным голосом сказала Алфея. — Они, кажется, не подвластны времени.
Магазин закрывался, до примерочной донеслись женские голоса.
Рой импульсивно предложила:
— Если у тебя нет других планов, мы можем продолжить воспоминания у меня.
— В твоем любовном гнездышке? Великолепно!
Рой настояла на покупке дорогого итальянского свитера, прежде чем обе вышли.
Они оставили темно-бордовый «кадиллак» Алфеи на стоянке. В «шевроле» с поцарапанным крылом они влились в медленно ползущую колонну машин. Каждый угол и квартал вызывал в памяти веселые воспоминания и реплики. Разговор замолк у фонтана, где они впервые встретили Дуайта Хантера. Обе молчали, пока не миновали две зеленые площадки для игры в гольф.
Затем Алфея спросила:
— Что из себя представляет твой парень?
— Джерри? Он совершенно не такой, как другие. Таких, как он, больше не существует.
— Нельзя ли поконкретнее, Уэйс?
— У него высокие скулы и узкие глаза, но не восточные, а славянские. Его не назовешь красавцем в полном смысле. Но у него очень значительное, интересное лицо… И потрясающее телосложение. Мужское, крепкое… Он невысок, примерно пять футов восемь дюймов. Я без ума от него. А он настроен совсем на другую волну. Я заурядная представительница среднего класса, а он художник, настоящий художник, талантливейший живописец…
— Как его фамилия? — спросила Алфея.
— Хорак.
Из горла Алфеи вырвался сдавленный звук.
Рой на мгновение оторвала взгляд от дороги. Алфея напряженно смотрела перед собой.
— Значит, ты слышала о нем? — спросила Рои. — Он вообще-то знаменитый.
— Я знаю его, — сдавленным голосом произнесла Алфея. — Мы оба учились у Генри Лиззауэра.
— Лиззауэра? Немецкого художника, который покончил с собой?
— Да. — Голос Алфеи дрогнул. Она задержала дыхание и нарочито лениво спросила:
— А он знает, что мы с тобой старые подружки? Рой на некоторое время задумалась.
— Не помню, чтобы я говорила о тебе. Джерри не любитель ворошить прошлое.
— Стало быть, Джерри Хорак… Это изо всех людей… Поистине тесен мир и чудесам нет предела… Или совпадения да происходят.
— Вы были друзьями?
— Ну, в широком смысле слова нас можно назвать и так. — Ответ Алфеи прозвучал иронично, но Рой почудилось в нем нечто зловещее и даже опасное.
Она крепко вцепилась в руль. Эта ее идея была явно непродуманной. Что заставило ее пригласить Алфею домой? Джерри презирал богатых, а Алфея Койн Каннингхэм Фирелли Уимборн была богатейшей из богатых. Кроме того, стало ясно, что так или иначе они общались друг с другом в художественной школе этого несчастного художника, который покончил с собой. Да Джерри спустит всех собак, когда увидит нас вдвоем!
Алфея сказала:
— Мне думается, Рой, что твое любовное гнездышко — не то место, где мы могли бы покопаться в своем прошлом.
Рой с облегчением предложила:
— Давай зайдем к Крамплеру. Там подают отличный эль и гамбургеры.
В кафе они оказались зажаты столами, за которыми шумно веселились студенты Калифорнийского университета. Алфея оживленно рассказывала о Глории Вандербильд, Грейс и Ранье, о принцессе Маргарет и Тони. В этом была какая-то головокружительная радость — узнать, до какой грязи иной раз опускаются небожители. И в то же время эти сплетни — а, возможно, это и было целью Алфеи — как-то унижали Рой, подчеркивали, насколько незначительной была она сама. Казалось, ее насильно пичкают именами знакомых и приятелей Ферно — Гриер, Кери, Ава, Бинг, Лиз. Нарочитая бодрость голоса Алфеи раздражала Рой, и она едва притронулась к гамбургеру.
