поезде, но девочка сразу же привязалась к Анне Эдевейн, младшей сестре секретаря по связям с общественностью. Эта хорошенькая жизнерадостная девушка уже имела опыт общения с детьми: в ее семье четверо младших братьев и сестер. Как только они сели в поезд, Анна отвела Кэрис в их комнату, где девочку ждали новые игрушки и книги.
Девочка так растерялась среди этого изобилия, что поначалу не знала, что делать. Усевшись на пол, она осторожно дотрагивалась до вырезанных из дерева и раскрашенных животных, как будто боялась, что они могут сломаться.
После того как девочку удалось тщательно вымыть благодаря пене для ванн с мыльными пузырями, она выглядела посвежевшей и была похожа на ангела в коротком розовом платьице с крошечными розетками из ленточек.
– Уже одиннадцать, Кэрис пора спать, – сказала Хелен войдя в их комнату. – День был долгий и трудный, а она только немного вздремнула.
– Я не хочу спать! – запротестовала девочка.
– Мы можем почитать сказку на ночь! – спросила Анна. – Ведь у Кэрис есть любимая… «Красная Шапочка»?..
– Нет, «Три медведя»! – возмущенно заявила Кэрис.
Анна притворилась, что не слышит ее:
– Или «Румпельштильцхен»?
Кэрис встала и вцепилась в ее юбки.
– Это «Три медведя», говорю я вам!
– «Три поросенка», ты сказала? – переспросила Анна, подхватив девочку на руки, и упала вместе с ней на кровать.
Кэрис захихикала.
– Я сказала «Три медведя»!
Ее смех показался Хелен прекраснее любой музыки.
Остальная часть свиты Уинтерборна, в которую входили горничная, Куинси, лакей и кухарка, разместилась в отдельном вагоне, предоставленном мистером Северином.
– Я так рада, что вы помирились, – сказала Хелен, расхаживая по салону.
– Да, – сухо заметил Риз, – к тому же в качестве свадебного подарка он предоставил мне новый локомотив.
– Но это же была не единственная причина, по которой ты его простил.
Риз притянул ее к себе и поцеловал в шею.
– Дорогая, ты пытаешься убедить себя, что в душе я сама добродетель? Не надейся: очень скоро твое мнение по этому поводу изменится.
Хелен протестующе дернулась, когда рука Риза скользнула на ее ягодицы. На ней было новое дорожное платье, которое хорошо сидело после того, как его подогнали по фигуре. Сшитое из голубого шелка, оно имело простой фасон. Сверху Хелен дополнила его коротким жакетом из кашемира. Турнюра не было, поэтому ткань мягко облегала бедра, а юбки, украшенные сзади бантом, ниспадали красивыми складками.
К досаде Хелен, этот бант как будто гипнотизировал Риза, и он постоянно теребил его, стоило повернуться к нему спиной.
– Да оставь ты этот бант в покое! – не выдержала Хелен.
– Ничего не могу с собой поделать: он манит меня со страшной силой.
– Ты что, никогда не видел бантов на платьях?
– На такой аппетитной попке – нет. – Риз неохотно отпустил ее и вытащил карманные часы. – Поезд уже должен был отправиться. Мы опаздываем на пять минут.
– Чего ты так торопишься?
– Хочу поскорее уложить тебя в постель.
Хелен улыбнулась и, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в щеку.
– У нас впереди целая жизнь. Зачем спешить?
– Да, но как подумаю, сколько ночей мы уже пропустили…
Повернувшись, Хелен наклонилась, чтобы поднять свой маленький саквояж, и в тот же момент услышала звук рвущейся ткани. Ей стало ясно, что произошло. Выпрямившись, она взглянула через плечо и увидела едва державшийся на юбке безвольно свисавший бант.
Хелен бросила возмущенный взгляд на Риза, и тот, словно нашкодивший мальчишка, принялся оправдываться:
– Я не знал, что ты собираешься наклониться.
– Что я скажу горничной, когда она увидит оторванный бант?
Риз на мгновение задумался.
– Я думаю, двух слов: «увы» и «ах» – вполне достаточно.
Губы Хелен задрожали, и она едва сдержала улыбку.
Раздался гудок, возвещавший об отправлении поезда, и вскоре они тронулись в путь.
Локомотив двигался медленнее, чем экспрессы, на которых Хелен ездила в Гэмпшир и обратно, и шел плавно с едва заметным покачиванием, без толчков. По мере того как поезд удалялся от городских огней, зданий и дорог, уходя в ночь, пассажиры начали расходиться после необычно долгого изнурительного дня по своим местам.
Риз вызвал горничную, чтобы помогла Хелен приготовиться ко сну.
– На моем платье оторвался бант, – сообщила Хелен, когда горничная взяла ее одежду. – Должно быть, я за что-то зацепилась.
– Я пришью его, миледи, – спокойно сказала та и подала хозяйке новую ночную рубашку из тонкой шелковистой ткани.
– Скажите, все мои рубашки сшиты из такой ткани? – спросила Хелен.
– Да, миледи. Их выбирала сама миссис Элленби. Вам нравится?
– О да… прекрасная ткань, – пробормотала Хелен и поднесла рубашку к лампе.
Белый шелк оказался полупрозрачным, и это немного смутило Хелен. Рубашка имела спереди глубокий вырез, а сзади спина оставалась почти до талии обнаженной. От прикосновения прохладного шелка к коже у нее перехватило дыхание.
– Вам еще нужна моя помощь, миледи?
– Нет-нет, спасибо, – поспешно ответила Хелен, ощущая себя практически голой в этом фривольном наряде. – Я ложусь спать. Спокойной ночи.
Забравшись в кровать, она скользнула под стеганое одеяло и вздохнула с облегчением. От мягких льняных простыней пахло свежестью. Хелен так устала, а слабое покачивание поезда так успокаивало, что, расслабившись, она закрыла глаза, но сквозь полудрему услышала, как вошел Риз. Сон точно рукой сняло, и, открыв глаза, Хелен перекатилась на спину и закинула руку за голову.
Риз возвышался над ней, медленно снимая рубашку, и мягкий свет освещал его рельефные мышцы. Откинув одеяло, он окинул ее жадным взглядом, потом погладил и, ощутив приятное прикосновение шелковистой ткани, хрипло выдавил, прежде чем погасить лампу:
– Любовь моя…
Первое, что сделал Риз, это медленно снял с Хелен ночную рубашку и отбросил в сторону. Его движения в темноте были неспешны и точны, и наслаждалась его нежными прикосновениями. Чем ниже опускались его руки, губы и язык, тем меньше она заботилась о стеснительности и приличиях. Наконец, издав протяжный стон, она широко раскинула ноги, вцепившись пальцами в его волосы.
