Селик нахмурился, напрягая память. Он напился вчера, это верно, но он точно помнил, что ложился в кровать один. Откуда же взялась женщина?
Он потер глаза и вспомнил, почему вчера напился. Ублюдок король выпустил его утром без всяких объяснений. Ему приказали заплатить много денег, ликвидировать собственность в Нортумбрии и навсегда покинуть Британию. Ну и плевать. Он потерял гораздо больше.
«Рейн!» — целые дни кричал его измученный мозг. Рейн… Рейн… Рейн… Рейн…
«Как она могла?» — спрашивал он себя снова и снова. И ответа не было. Были только факты. Она вступила в сговор с его злейшим врагом Стивеном Грейвли. Грейвли — дерьмо, и Рейн тоже дерьмо. Он никогда, никогда не простит ей ее предательства.
Негромкий стук повторился. Селик заставил себя встать с кровати и поплелся к двери, не заботясь о своей наготе. Наверняка, Ательстан послал кого-нибудь напомнить о завтрашней высылке. Что ж, чем быстрее, тем лучше.
Совершенно не ожидая увидеть за дверью Рейн, он покачнулся и вынужден был прикоснуться к косяку. Проклятье! Она была словно ангел в своем белом одеянии и глядела на него полными слез золотистыми глазами. На ней были подаренные им янтарные бусы, словно знак любви. Черт бы ее побрал. Он с трудом удержался, чтобы не броситься к ней, напомнив себе, что она вовсе не ангел. Разве что черный ангел, потому что после связи со Стивеном из Грейвли, этим пособником Сатаны, в ней, наверняка, не осталось ничего хорошего.
— Селик! — прошептала она и протянула к нему руки, словно ожидая, что он обнимет ее.
Ополоумела она, что ли? Неужели всерьез думает, будто он примет ее в свои объятия, словно ничего не произошло?
Он отступил, когда она приблизилась к нему, и она шагнула следом за ним. И увидела голую Бланш в его постели.
У Рейн перехватило дыхание, и она в ужасе поднесла руку ко рту, подняв на него оскорбленный взгляд.
Да как она смеет? Прикоснулся он или не прикоснулся к соблазнительному телу Бланш, она все равно не смеет укорять его.
Бланш села на ложе и приняла торжествующий вид. Она даже, будто случайно, откинула простыню, с гордостью демонстрируя свои полные груди.
— Гони ее прочь, — усмехнулась потаскушка. — Иди ко мне, дорогой.
— Заткнись.
Бланш заскулила от неожиданной грубости, а Рейн посмотрела на него с надеждой.
— Чего ты хочешь? — спросил он у Рейн, натягивая штаны.
— Тебя, — сказала она низким голосом, бросив взгляд на Бланш и вновь вопросительно глядя на него. — Тебя.
— Никогда.
— Почему?
— Как ты можешь спрашивать? Я никогда не возьму то, что бросил Стивен, а сейчас, как я понимаю, это как раз ты. Слуги сказали, что он исчез несколько дней назад, боясь моего освобождения. Твой любовник отказался взять тебя с собой?
— Он не был моим любовником. Никогда! — крикнула Рейн.
Селик почувствовал, что оживает. Он взял ее за руки и заметил, что она поморщилась, как от боли.
— Что ты хочешь сказать? Ты была со Стивеном не по своей воле?
Рейн замешкалась с ответом. Она как-то странно смотрела на него, и ожившая было надежда исчезла без следа.
— Уходи, — потребовал он, отворачиваясь.
— Селик, все не так, как ты думаешь, — простонала она, словно ее во второй раз ударили в живот.
— А как? — заорал он, еле сдерживая ярость.
В эту минуту он мог бы задушить ее за те муки, которые вынес из-за нее.
Ее плечи поникли, из глаз потекли слезы. Она молчала, и ее молчание было ответом на его вопрос.
— Я люблю тебя, Селик, — сказала она наконец.
— Я ненавижу тебя. И не хочу тебя видеть, — заявил он ледяным тоном и сжал кулаки. — Никогда.
— Почему ты не хочешь поверить мне, Селик? — умоляла она. — Вспомни о нашей любви и поверь мне!
Ее рыдания разрывали ему сердце, но он не мог поддаться на ее вероломство, поэтому решительно подошел к кровати и забрался под простыню рядом с Бланш. Еще очень долго он слышал, как она отчаянно плачет возле двери.
Когда дверь в конце концов открылась и потом с глухим стуком захлопнулась, он с отвращением отшвырнул от себя Бланш и приказал ей убираться из спальни. Сначала поскулив, потом наорав на него, она вышла из комнаты, оглушительно хлопнув дверью. Селик сел в кровати и закрыл лицо руками.
Он оплакивал все, что потерял в жизни.
Двумя днями позже Селик очнулся от пьяного оцепенения и понял, что не может жить без Рейн, пусть она спала со Стивеном Грейвли или даже с самим Люцифером. Он любил ее и не мог без нее жить.
Верь ей.
— Господи, если меня не убьет любовь к Рейн, то меня убьешь ты своей дурацкой нескончаемой болтовней, — бормотал Селик, осторожно, как престарелый калека, переставляя ноги.
Остановив проходящего слугу, он приказал принести воды для мытья. Его собственный голос гремел, как колокол, у него в голове, и он зажал уши руками, чтобы усмирить вышедшие из повиновения мозги.
Мозги тебя и вправду подводят, мой мальчик. Разве я не говорил, чтобы ты верил в любовь? А ты что наделал? Отказался от самого лучшего, что я тебе когда-либо давал в жизни. Вот так. И, кстати, мне совершенно наплевать, что ты поминаешь Люцифера в моем присутствии.
— О Господи, — застонал Селик. — Неужели ты не можешь совершить какое-нибудь чудо подальше от этих мест, ну, например, в Исландии?
Селик знал, что Рейн уехала в Нортумбрию на другой день после того, как он отказался от нее. Ательстан с восторгом рассказал ему, что дал ей в сопровождение свою собственную вооруженную стражу. Селик был уверен, что мог бы добиться у короля Ательстана разрешения остаться в Британии, если бы предался душой чертову саксу, но…
«Только не душой, — вмешался голос. — Этот драгоценный товар принадлежит мне».
Селик взглянул на небо и в отчаянии перекрестился.
— Я имел в виду, что если дать королю клятву верности, ведь золота я уже дал ему немало, то он бы позволил мне жить на моей собственной земле.
И тотчас отругал себя за то, то ведет беседу с невидимым существом. Похоже, он окончательно сходит с ума.
Иди к ней.
— Рейн меня ненавидит.
У нее есть для этого основания. А ты заставь ее вновь полюбить тебя. Ты ведь мастер соблазнять.
Селик горько усмехнулся. Внезапно ему пришла в голову другая мысль. Как быть со Стивеном Грейвли? Не может же он вновь позволить ему избежать наказания за сотворенное им зло. Правильно. Сначала он отыщет Стивена Грейвли, и да пусть совершится возмездие.
Возмездие — это мое.
— Чье это «твое»?
Селик, уперев руки в бока, поднял голову к потолку в своей спальне.
Господне, дурак.
— Что ты сказал, господин? — спросил один из слуг с двумя ведрами горячей воды в руках.
