Она разжала распухшую руку: на ладони лежал какой-то высохший коричневый комок с остатками колючек. Он лежал на пожелтевшем клочке бумаги, таком вытертом на складках, что у Ди не оставалось сомнений – его разворачивали и складывали, читали и перечитывали бесчисленное множество раз.
– Письмо Данте Тревани, так много лет назад посланное с помощью зеркала.
– Да.
Как было известно Ди, Елизавета никогда и ни с кем, кроме него самого, не упоминала в разговоре имени Тревани. Он скрывал правду об исчезновении Тревани из жизни королевы на столько лет. Возможно, с приближением конца их обоих он и рассказал бы о том, что тогда произошло, если бы не был вынужден после этого заглаживать в потустороннем мире свое вмешательство.
– Может быть, миледи, вы могли бы утешиться в своих сожалениях по поводу Тревани.
– Он не умер?
– Я этого не знаю. Возможно, но более вероятно, что он все еще жив. – Ди глубоко вздохнул, искренне раскаиваясь. – Много лет назад, когда он пожелал выполнить обязательство, возложенное на него помолвкой, я заставил его…
Елизавета положила руку на его плечо и молча его потрясла.
– У кого же мозги не в порядке, а? Я отчетливо помню, как вы однажды сказали, что мне незачем обременять себя заботой о том, что произошло с этим человеком.
– Я помню это, ваше величество.
– Как видно, у нас обоих есть о чем сожалеть, Джон. И я думаю, что этими сожалениями мы обязаны тому, о чем никто так и не узнал, – ни один человек не мог бы служить мне лучше. Давайте пошлем ему королевский ответ, чтобы отдать должное беззубому старику, однажды осмелившемуся предположить, что он мог жениться на королеве.
Ди не мог рассказать престарелой королеве, что время для Тревани могло пройти в ином измерении, чем для них. Возможно, у Тревани целы все зубы и он все еще полон жизненных сил. Астролог боялся услышать от своей королевы требование вернуть самого Тревани с помощью зеркала.
Елизавета разразилась бы потоками гнева, увидев Тревани в полном расцвете мужской силы, тогда как ее прелести были уже безнадежно разрушены.
– Я знаю этого человека, и у меня нет ни малейшего сомнения, что он по-прежнему считает долгом чести явиться к вам и побудить вас к браку, пусть и такому запоздалому.
Елизавета поморгала и выпрямилась. Ее сердитый, кудахтающий смех вызвал у Ди ответную улыбку.
– Уже почти шестьдесят пять лет прошло с тех пор, как он видел меня в последний раз, а он все чахнет по мне – а, Джон?
– Одного взгляда на ваше великолепие достаточно для того, чтобы привязать к вам мужчину навеки, ваше величество.
– Я сама напишу ему письмо, он должен понять, что его сватовство будет не более успешным, чем любое другое. – Она говорила с уверенностью женщины, в очередной раз убедившейся в желанности собственной персоны. – Отправляйтесь за вашим зеркалом и возвращайтесь ко мне. И притом немедленно, потому что я собираюсь распорядиться об отъезде двора в Ричмонд-Хаус и хотела бы покончить с этим до отъезда.
Джон Ди откланялся и оставил королеву в более счастливом и воодушевленном состоянии, чем за многие последние недели.
Медленно шагая в свои апартаменты, он восхищался мудростью звезд. Его давнее вмешательство в судьбу Данте и вся эта история с письмом Тревани подкупили его королеву и сумели хоть на миг отвлечь от печалей в мрачнейший для нее час.
И все это стоило того.
Глориана встретила мистера Блу, спускавшегося с горы по узкой извилистой тропинке. Он нес на плечах, как мешок с мукой, не кого иного, как Мод. Она вытянула шею и слабо улыбнулась Глори.
– Я разберусь с тобой позднее, – бросила Глори, изо всех сил стараясь придать строгость своему голосу, хотя радость видеть Мод живой и здоровой перекрывала все остальные чувства.
– Не торопись наверх, дорогая. Все равно придется сразу же бежать вниз. Данте собирается ради тебя взорвать гору и прогнать всех этих бандитов Ножа Мясника.
У Глори не было времени, чтобы задать сотню вопросов, тут же возникших в ее голове. Она ударила ногами в бока уставшей лошади и двинулась дальше. Восхождение на гору показалось ей целой вечностью. Наверху лошади стало легче, и, подчиняясь всаднице, она помчала ее все быстрее и быстрее. Глори галопом приближалась к ущелью.
Она увидела, как Данте рассматривает громадную расщелину в горе. Он был настолько погружен в изучение противоположной стороны ущелья, что не обратил внимания на ее появление. Она посмотрела в том же направлении и увидела натянутую над ущельем веревку. Веревка кончалась рядом с более тонким шнуром. Воткнувшиеся в землю стрелы торчали рядом со шнуром, огибавшим большой валун и вставленным другим концом в связку небольших трубок. Динамит. Пока Глори вглядывалась во все это, Данте высоко поднял над головой ее зеркало.
Ветер трепал его солнечно-бронзовые волосы. Он отыскал разрывы в его рубахе и прижал черную хлопчатобумажную ткань к его груди, раздувая на спине, но даже это не могло скрыть мощь его плеч и выпуклость мышц, игравших под тканью, когда он поворачивал зеркало, направляя его на солнце.
Глори спрыгнула с лошади и опустилась на землю ни жива ни мертва от того, что Данте, как она была уверена, собирался навести отраженный луч на себя. Он покидал ее.
На зеркале вспыхнул отраженный луч. Яркие солнечные зайчики рассыпались по скалам и по клочку песчаной земли. Глориана дрожала. Почему он медлит, не направляет зеркало на себя? Как и она, он понимал, что подвергал зеркало опасности разрушения, подставляя его под такое яркое солнце. И как бы в подтверждение ее мыслей об опасной силе солнца невдалеке вспыхнула пламенем куча сухой травы, едва на нее упал отраженный луч.
Данте очень медленно изменял положение. Следующая вспышка ударила в скалу прямо напротив, на другой стороне ущелья. Луч плясал на выступе, усыпанном камнями, а еще одна вспышка высветила мишень. Данте целился на тонкий шнур, соединенный с зарядом динамита.
Глориана жила с этим зеркалом, работала с ним, пользовалась им и ненавидела его уже двадцать четыре года. Она знала свойства этого зеркала. Чтобы поджечь запал на таком расстоянии, ему придется держать зеркало неподвижно так долго, что шансов на то, что древняя стекляшка выдержит такое высвечивание, не оставалось. А это означало, что оно разлетится вдребезги раньше, чем Данте успеет навести его на самого себя, и он никогда уже больше не сможет воспользоваться его волшебными свойствами, чтобы перенестись обратно во времени. Ему придется расстаться с мечтой предъявить права на королеву и королевство. Данте Тревани намеревался отказаться от всего ради нее, Глорианы Карлайл.
