Она попыталась приподняться, передумала и откинулась в кресле, закрыв глаза и отрешившись от всех проблем.
Тишина. Только тишина и покой. Все хорошо, Дарина, все в порядке, ты не виновата ни в чем. Покой.
И она разрыдалась.
Из открытого окна в дальнем конце галереи долетал умиротворяющий шум дождя.
Слезы остановились, и пришла странная пустота. Дарина завернулась в нее, как в плащ. «Вот так. Никто меня больше не обидит».
Она услышала шаги. Шли двое мужчин; они говорили вполголоса, и нельзя было разобрать о чем. Дарина боялась пошевелиться. Ей так не хотелось, чтобы на нее обратили внимание. К счастью, в холле было полутемно, и свечи горели в основном в другом конце огромного помещения. Кресло, в котором она сидела, стояло у низкого столика в небольшой нише, полузакрытой расшитой занавесью. Дарина почти перестала дышать. Если не шевелиться, ее не заметят, а когда эти двое уйдут, она выберется отсюда и найдет себе убежище поукромнее. Пока она не успокоится, нельзя появляться в зале.
Как назло, мужчины остановились у нее за спиной. Она услышала дребезжащий звук и догадалась, что они открыли окно. Шум дождя стал явственнее, повеяло прохладой. Дарина обхватила руками свои обнаженные плечи. Как хорошо, что платье не шуршит...
Она не могла видеть собеседников, только слышала. Теперь, когда они стояли совсем близко, не составляло труда разобрать слова, хотя мужчины говорили тихо. Дарина мысленно пообещала им не разглашать то, что могла узнать ненароком. Ее здесь нет, она всего лишь тень на обивке кресла...
Незнакомый баритон произнес:
– Я настаиваю: ты не прав.
Ответа не последовало. Как видно, отчаявшись его дождаться, мужчина продолжил:
– Ты отвратительно не прав. Он этого не заслуживает.
– Никто не заслуживает, разумеется, – послышался ответ.
Такое впечатление, что человек, говорящий это, безмерно устал. Дарина закрыла глаза и попыталась сдержать всхлип. Мы все устали, подумала она. Устали улыбаться. Устали жить. Да.
– В таком случае, почему ты не расскажешь ему?
Опять – длительное молчание, затем все-таки последовал ответ:
– Винсент, я отдаю себе отчет в том, что делаю. Когда придет время, я все расскажу, но... пока рано.
Время, всем нужно время. Вот и Эван сегодня... Нет, не надо об Эване. Он тоже переживает, только старается не показать этого. Он не виноват. Никто не виноват.
– У меня такое чувство, будто ты считаешь, что купил себе груженный временем корабль и на полной скорости ведешь его к водопаду. Я всегда считал тебя умным человеком, Иэн, но твои поступки превосходят всяческое разумение.
Наверное, так чувствует себя человек, получивший удар в солнечное сплетение. У Дарины перехватило дыхание.
Иэн?!
Господи! Как же она сразу не узнала этот голос? Возможно, потому, что сейчас в него не вплеталось журчание фонтана...
Она выпрямилась в кресле, напряженная, как натянутая тетива.
– Оставь, – сказал Иэн. – Оставь, Вине. Это мое время, и я трачу его как хочу.
– Ты тратишь его бездарно! – его собеседник повысил голос, но тут же взял себя в руки и продолжил с напускным равнодушием: – Впрочем, ты прав. Это не мое дело. Я всего лишь стараюсь быть тебе хорошим другом.
– Ты и есть хороший друг.
– Знаю, это трудно, – негромко сказал Винсент, и Дарине пришлось напрячь слух, чтобы услышать продолжение, – но спасения нет, Иэн, и сказать тебе об этому смогу только я. Ни Алекс, ни та женщина, о которой ты говоришь. Это моя обязанность и моя дружба. Надеюсь, рано или поздно ты это поймешь, хотя чем раньше – тем лучше.
– Ты... – Голос Иэна прервался. Он помолчал и вновь заговорил после паузы: – Спасибо тебе. Пожалуй, мне действительно пора взглянуть правде в лицо. Каким бы уродливым оно ни оказалось.
Они долго молчали, так что Дарина уже забеспокоилась, но наконец Винсент произнес спокойно, как будто не было предыдущего разговора:
– Мне нужно поговорить с Джессом... Что ты собираешься делать?
– Не знаю. – Иэн помолчал. – Наверное, отправлюсь домой. Или побуду еще здесь. Сыграю в игру «все как обычно». Последний вечер.
– Ты считаешь это разумным?
– Я считаю это необходимым. Пойми, Вине, что мне осталось? Миг. Может быть, два. А потом... – Он резко сменил тон: – Приезжай ко мне завтра. Я планирую страдать жалостью к себе, и мне просто необходим будет приятель, который выльет мне за шиворот ведро воды и тем самым поднимет на ноги. Моя прислуга уже не решается.
– Собираешься погулять?
– Вот именно. Погулять. Потанцевать с хорошенькими женщинами. Делать им комплименты и целовать руки. Словом, буду веселиться, как будто ничего не случилось.
– Думаешь, получится? – Скептицизм в голосе Винсента заранее обрекал идею на провал.
– Черт тебя побери, Вине! – взорвался Иэн. Дарина сжалась. «Молчи, девочка, молчи...» – Не убивай мне этот вечер! Я знаю, ты делаешь как лучше, но, пожалуйста, не убивай! Пусть память обо всем полежит на дальней полке до завтра. Сегодня – это сегодня. Еще несколько часов.
– Прости, – виновато сказал Винсент, – кажется, я немного перестарался со своими принципами. Извини. Конечно, вечер... Делай, что считаешь нужным.
– Твое разрешение мне на это не требуется, – проворчал Иэн, но зла в его голосе не было.
– А я, увы, должен буду оставить это увлекательное мероприятие, как только поговорю с Джессом. Сам понимаешь...
– Понимаю, – усмехнулся Иэн. – Удачи.
– Благодарю. Она мне пригодится.
Они пошли по направлению к залу. Дарина еще несколько секунд сидела как завороженная, и лишь спустя эти невыносимо долгие секунды мелькнула отчаянная мысль: «Что же ты сидишь?! Он уходит!»
Она вскочила, но не смогла удержать равновесие и едва не упала. Ноги затекли от длительного сидения; когда она сделала шаг, ей показалось, что она ступает по иглам. Но нельзя было терять время. Шаги Иэна и его друга уже затихали.
Дарина двумя резкими взмахами вытерла слезы со щек, пригладила волосы и, подобрав юбки, бросилась за мужчинами. Однако они уже вошли в зал: коридор был пуст. Проклиная свою нерасторопность, Дарина поспешила за ними.
Она почти бегом ворвалась в зал и поняла, что все-таки опоздала: вокруг нескончаемым хороводом в танце двигались пары. Музыка неприятно резанула слух. Немыслимо было найти в этом столпотворении того, кто был сейчас нужен ей... так нужен ей!
Она готова была заплакать, упасть здесь же, на холодный пол. Нельзя. Улыбайся, девочка! Она с усилием приподняла уголки губ и поняла, что сейчас действительно упадет.
Дарина ушла в холл и просидела в темном уголке больше часа.
Когда она вернулась в зал, там не было почти никого: гости отправились к столам, накрытым в оранжерее. В зале погасили свечи и распахнули окна, изгоняя духоту. Пахло опавшей листвой.
