— Полагаю, эта привилегия принадлежит мне, — спокойно обратился он к де Лейси, пытаясь встать между ним и невестой. — Не хотел бы, чтобы остальные гости были введены в заблуждение относительно того, кто на самом деле является женихом.
Де Лейси вспыхнул и зло посмотрел на Гайона.
— Это шутка, просто захотелось подурачиться, — бросил он с натянутой улыбкой. — Выпил лишнего, кровь ударила в голову.
— Как и иллюзия обладания, — в тон вторил Гайон. — В следующий раз осторожнее выбирайте компаньонов для выпивки.
Гайон говорил тихо, другие не могли их слышать. Потом подал знак музыкантам начинать следующий танец и пригласил Юдифь.
— Не могу танцевать, — прошептала та сквозь плотно сжатые губы. — Извините, милорд, меня мутит.
Лицо девушки стало зеленым, в тон платью. Гайон потянул ее к выходу, не обращая внимания на игривые реплики вдогонку.
Они вышли на воздух. Начинал падать снег. Юдифь обессилено прислонилась к стене, ее тошнило. Когда скользкий язык де Лейси разжал ее губы и проник в рот, она почувствовала физическое отвращение. Девушка все еще ощущала этот тошнотворный вкус, чувствовала на себе бесцеремонные пальцы, испытывала на животе колючие движения члена. Все это было ужасно. А через час предстояло пережить то же самое, и еще худшее в брачной постели.
— Он причинил тебе боль?
Юдифь молча покачала головой, но не могла произнести ни слова.
— Такие, как он, не редкость, — презрительно заметил Гайон. — Он хотел досадить мне. Прости, что тебе пришлось стать средством мести.
Юдифи хотелось одного — чтобы ее оставили в покое. Снег падал большими хлопьями.
— Меня тебе нечего бояться, детка, — сказал Гайон мягко, приподняв подбородок девушки. — Я не причиню тебе вреда.
— Я не детка, — огрызнулась она, отпрянув, и закрыла рукавом лицо, боясь, что получит оплеуху.
— Но и не взрослая женщина, еще, нет, — ответил Гайон беззлобно. Положив руку на ее плечо, он почувствовал, как дрожь отвращения пробежала по спине невесты, и задумался над тем, какое обращение пришлось ей вынести, чтобы страх так глубоко запал в душу. — Я понимаю, брак для тебя — тяжелое испытание.
Юдифь раздражал его покровительственный тон. Она содрогалась при мысли, что сейчас он погладит ее по голове, точно собаку.
— Понимаете, милорд? Неужели?
— Тебя выдали замуж против воли, из политических соображений, за человека, которого ты раньше никогда не видела. Как же не бояться его? Я понимаю больше, чем ты думаешь.
Юдифь метнула на него взгляд, полный страха. Такого доверительного и мягкого обращения она никак не ожидала, ей чудился подвох. Девушка не осознавала, что неприязнь была взаимной, ему не нужны ее земли и богатое приданое, вдобавок к которым на плечи Гайона ложились тяжкие заботы, и что меньше всего ему нужна она сама.
Гайон легко повернул жену к себе.
— Я уже говорил, ты не должна меня бояться… Тебя волнует брачная ночь?
Юдифь опустила глаза, гадая, к чему муж затеял этот разговор. Ей не хотелось выслушивать нравоучения, каким бы елейным тоном их ни произносили.
Гайон принял ее потупленный взор за скромное согласие.
— Первая часть брачной церемонии неизбежна, всем приходится ее выдерживать. Что касается второй, ее можно отложить. Меня никогда не привлекало насилие.
— Я знаю свои обязанности, милорд, — произнесла она храбро.
— Не сомневаюсь, однако, это все равно будет насилием, а я предпочитаю, чтобы обе стороны получали одинаковое удовольствие. Это произойдет, когда ты сама захочешь, моя дорогая, — Гайон откинул прядь, упавшую ей на щеку. Юдифь решилась посмотреть ему в глаза, терзаемая сомнениями в его искренности и одновременно испытывая огромное облегчение.
— Вы и вправду согласны на это, милорд?
— Я был бы идиотом, если бы поступил иначе. Твоя ноша и без того слишком тяжела, чтобы подвергать пыткам твое юное тело.
Юдифь разрыдалась.
— Я не всегда такая плакса, милорд, честное слово. Просто мне было очень страшно. Перед вашим приездом я чуть было не бросилась в реку. Потом, когда увидела вас… — она снова опустила глаза. — … Теперь я боюсь еще больше.
— Но почему? — не понял Гайон. — Разве я дал повод бояться меня?
Юдифь не хотела продолжать. Не могла же она сказать, как должен чувствовать себя цветок, доверчиво раскрывший лепестки солнцу, которое в ответ опаляет его зноем и губит.
— Мне казалось, вы будете презирать меня, когда я растянулась в луже у ваших ног.
— Это действительно вышло неподражаемо. Ни одна девушка не пыталась привлечь мое внимание таким маневром, — довольно усмехнулся Гайон.
Как бы подхватив разговор, у его ног замяукала кошка. Прежде чем Юдифь успела нагнуться, кошка привычно изогнулась и вскочила на плечо Гайона, впившись когтями в его тунику, чтобы сохранить равновесие. Гайон поморщился.
Юдифь перестала дышать от страха.
— Ты играешь с огнем, киса, — обратился он к Мелин, но не сбросил ее с плеча, а направился к дому. — Твоя жизнь дорога твоей хозяйке, но я могу и не разделять ее привязанностей. Так что прибери свои коготки, они пригодятся тебе для лучшей цели.
Гайон посмотрел на Юдифь и подмигнул. У той отлегло от сердца, девушка даже слегка улыбнулась.
— Пойдем, посмотрим, как отнесутся гости к моему новому меховому воротнику, — позвал он невесту.
Алисия, увидев, что Гайон и Юдифь вместе заходят в дом, вздохнула с облегчением. О чем бы они ни говорили во дворе, это именно то, что нужно. Юдифь казалась менее натянутой, в глазах не было страха.
— Что это у Гайона на шее? — смеясь, спросил Майлз.
Алисия ахнула, не зная, радоваться ей или извиняться.
— Эта кошка не знает своего места, хотя, как она очутилась там, непонятно. Обычно она избегает мужчин. Те, как правило, пинают ее, когда она вертится под ногами.
— Значит, это хороший признак, — заключил Майлз.
— Не обязательно. Я слыхала, женщины часто бывают неравнодушны к чарам Гайона. Мелин просто поддалась инстинкту пола.
Майлз ухмыльнулся, но поспешил возразить, встав на защиту сына:
— Молва приписывает Гайону подвиги, которых он не совершал. Я не хочу сказать, что он невинный агнец, отнюдь, но люди любят преувеличивать, кроме того, служба при дворе может испортить любую репутацию.
— Не обращайте внимания на мои слова, ми лорд, — поспешно сказала Алисия. — Только сегодня утром я упрекала Агнес за то, что та верит слухам, а теперь сама оказалась не лучше. Вы должны понять меня, я ведь мать.
Она наклонила голову и вдруг стала похожа на слегка увядший цветок. Розовый цвет платья придал легкий румянец щекам, но Майлз понял — это обманчивое впечатление, Алисия бледна и вокруг прелестных глаз пролегли темные тени.
