И тут Лео рассмеялся, задорно и весело, словно долго изображал серьезность и наконец не выдержал.
— Простите меня. Вы были так похожи на прилежную ученицу, занятую зубрежкой, что, увидев вас, я просто не смог удержаться.
Сердце Брайони успело отсчитать не меньше десяти ударов, прежде чем она поняла, что Лео ее поддразнивает и все его слова ничего не значат.
— Пойдемте. — Он предложил ей руку. — Сестра вас ищет. Я обещал отыскать вас и привести в гостиную.
Поднявшись, Брайони прошмыгнула мимо Лео к выходу.
— Это было не смешно.
— Прошу прощения. Я не думал, что зайду столь далеко. Но вы были так очаровательно невинны…
— Ничего подобного. Чем вы хотели меня удивить? Любовь — всего лишь пенис, проникающий в вагину, чтобы в конечном счете извергнуть семя, и ничего больше.
Лео, казалось, смешался. Неожиданная тирада Брайони застигла его врасплох. Однако в следующий миг на губах его заиграла лукавая усмешка.
— Весьма поучительно. А я-то думал, что все сводится к валентинкам и сонетам.
— Ну, я рада, что хотя бы один из нас нашел эту беседу забавной, — раздраженно пробурчала Брайони, направляясь к двери.
Лео оказался там раньше ее:
— Вы сердитесь. Я и вправду вел себя предосудительно?
— Да.
Ну вот, она следует по пятам за этим юным красавцем, словно преданная собачка, а между тем для него она всего лишь старая дева (ведь ей почти двадцать восемь, о ужас!), и сама мысль о близости с ней — сплошная нелепость. Как она могла принять разыгранный Лео фарс за чистую монету?
— Имейте в виду, я превосходно обхожусь без мужского восхищения. И отлично знаю, что значит грешить, сохраняя непорочность. Существует немало способов: фроттаж, ручная манипуляция, оральная стимуляция, ничего не говоря о старом добром…
И тут Лео ее поцеловал. Брайони даже не поняла, как это произошло. Только что она гневно бросала слова ему в лицо, а он стоял, прислонившись спиной к двери. Но в следующее мгновение она сама, оцепеневшая от потрясения, оказалась прижата спиной к двери, а Лео впился в ее губы.
— Боже, — прошептал он, чуть отстранившись. — Неужели я только что это сделал?
Дверь за ее спиной, казалось, слегка дрожала: соль-, фа- и ре-бемоли, несущиеся из гостиной, отдавались гулом у Брайони в позвоночнике. Лео Марзден поцеловал ее. Она понятия не имела, что это значит. Может, современные молодые люди целуют женщин ради развлечения? Следует ли ей потребовать извинений? Или отвесить Лео пощечину? Раздают ли женщины до сих пор пощечины мужчинам за подобные возмутительные выходки?
— Вам почти удалось меня убедить… — Лео умолк, не закончив фразу.
Конечно, ей хотелось его убедить в своей порочности. Заставить поверить, что под внешностью стареющей девственницы скрывается распутная Мессалина, устраивающая разнузданные оргии в бесплатных больницах по всему городу. Но какое это имело значение?
— Я мог бы поцеловать вас теперь как подобает, — прошептал он.
— Не сомневаюсь, — возмущенно отозвалась Брайони. Собственный голос показался ей чужим, незнакомым.
Лео наклонил голову, его губы почти коснулись ее рта.
— Каким мылом вы пользуетесь?
— Не знаю. Самым едким.
— Я не встречал ни одной другой женщины, которая пахла бы так же, как вы.
— А как пахнут женщины?
— Цветами, пряностями. Иногда мускусом. А ваш запах напоминает химические растворители.
Взгляд Брайони задержался на губах Лео.
— Вам нравятся химические растворители?
Уголки его рта дрогнули. А потом он поцеловал ее снова, нежно, неторопливо. Этот поцелуй, легкий, как трепетание крыл бабочки, и властный, как прибой, со стороны показался бы почти невинным — Лео не прикасался к Брайони, лишь приподнял пальцем ее подбородок.
Ее охватило странное чувство, напоминающее стремительное падение и полет. «Так вот почему люди делают это», — смутно подумала она. Поцелуй — вернейший путь передачи инфекции, но какое это приятное занятие! Изумительное, захватывающее, электризующее. Крошечные разряды, должно быть, рождались от соприкосновения их губ, потому что она чувствовала, как звенит каждый нерв и поет каждая клеточка тела.
Брайони не смогла бы сказать, когда прервался этот поцелуй. Очнувшись от забытья, она растерянно захлопала ресницами, но прошло несколько мгновений, прежде чем расплывающаяся перед глазами комната приобрела четкие очертания.
— Обещайте, что никогда больше не станете меня целовать, — попросил Лео, — а не то вы лишите меня всякой надежды обрести счастье с другими женщинами.
Должно быть, эти же слова Марзден говорил всем женщинам, которых целовал: фраза была слишком хороша для экспромта. И все же Брайони ощутила легкое головокружение, как после бокала вина.
Она медленно кивнула:
— Хорошо. Потому что я ни за что не простил бы вас, если бы вы разбили мне сердце. — Лео широко улыбнулся — золотой мальчик, обласканный богами. — А теперь пойдемте, пока Каллиста не отправилась нас разыскивать.
За завтраком Брайони старательно изображала повышенный интерес к кроваво-золотому восходу над зазубренными пиками гор, составлявших восточную стену долины Читрал, но краешком глаза наблюдала за Лео, обходившим лагерь. Он следил за тем, как снимают и складывают палатки, проверял вьюки на каждом муле, советовался с проводниками и даже обменялся короткими фразами с несколькими кули и айя на каком-то туземном языке.
Последнее не слишком обнадежило Брайони: ей приходилось видеть сахибов и их жен, обращавшихся к туземцам на смеси английского с ломаным хинди, а потом бурно возмущавшихся, когда наемники приносили им листья бетеля вместо стакана воды.
Но теперь она была всецело во власти Лео.
Округ Читрал располагался в неприступной горной долине, среди высочайших пиков и огромных ледников Гиндукуша. Из Гилгита Лео добирался сюда через перевал Шандур, лежащий на высоте двенадцать тысяч футов. Вернуться в долины Индии путешественники могли, лишь преодолев заснеженный перевал Ловарай на высоте десять с половиной тысяч футов, затем им предстояло пересечь гористый Дир и продолжить путь на юг. Брайони никогда не была страстной любительницей горных походов. Она с содроганием вспоминала переезд из Кашмира в Лех с тройкой английских туристов — бесконечные пререкания кули, плохую пищу и непрестанные жалобы англичан на леность и ненадежность всех кашмирцев. Продвижение от Леха до Читрала с миссионерами, проходившее куда более спокойно, без откровенной вражды и яростных стычек, было организовано из рук вон плохо: повара плелись далеко позади, и путешественникам постоянно приходилось голодать, кексы к чаю пропитались рыбьим жиром, потому что их упаковали вместе с открытой банкой сардин, а оцинкованная ванна Брейбернов из-за небрежного обращения еще в самом начале пути оказалась безнадежно испорчена — дно было продырявлено в трех местах.
