— Прошу извинить, но я не расслышал, что вы сказали, леди Рутвен, — встрепенулся Хок, заметив, что к нему обращаются.
— Прошу вас называть меня просто София, милорд. Я говорила о том, что наша Клер рисует.
Что ж, это неплохо, признал Хок, заставив себя взглянуть в лицо старшей из сестер. Алебастровая кожа ее щек приятно порозовела от похвалы.
— И что же вы рисуете? — спросил он не без любопытства.
— В основном портреты, милорд.
— Ах вот как!
Фрэнсис покосилась на него. И как раз в этот момент Хок перевел взгляд на нее — и поспешно отвернулся.
Вот здорово-то! Она едва удержалась, чтобы не улыбнуться во весь рот.
Несчастная дурнушка словно в насмешку окружена красавицами сестрами, думал в этот момент Хок. По крайней мере на Клер и Виолу можно было смотреть, не опасаясь, что получишь шок. В этот момент он искренне жалел бедняжку.
— Расскажите нам о том, как здоровье маркиза, — попросил Александр Килбракен. — Надеюсь, оно не ос-
Тавляет желать лучшего?
— Увы! — ответил Хок с едва заметной болезненной гримасой. — Отец очень болен.
— Проклятие! — вырвалось у Александра Килбракена. Он взъерошил шапку рыжих волос и устремил на гостя
Внимательный взгляд. Теперь ему стало совершенно ясно, почему тот появился в «Килбракене» именно теперь: маркиз хотел уплатить долг чести раньше, чем покинет этот мир. Глубокая морщина прорезала лоб Александра Килбракена при мысли о том, что в происходящем было что-то очень странное.
— Настало время проводить гостя в его комнату, — обратился он к жене, поднимаясь. — К тому же я обещал Алексу, что он будет представлен графу Ротрмору.
Хок тотчас вскочил с места, адресовал Софии какую-то неразборчивую любезность, кивнул каждой из дочерей и живо последовал за хозяином вон из комнаты. Едва они оказались наедине, Александр Килбракен прямо спросил:
— Вы должны обвенчаться как можно скорее?
— Именно так. Отец надеется перед смертью увидеть мою невесту. Венчание состоится так скоро, как только позволяют правила хорошего тона.
— Хм… я скорблю вместе с вами, милорд. Я всегда был расположен к вашему отцу, можно даже сказать, успел заочно привязаться к нему. Чем же он болен, позвольте спросить?
— У отца чахотка. Болезнь развилась очень быстро.
Некоторое время Александр Килбракен молчал, размышляя о том, почему слуга маркиза, прибывший пять дней назад в качестве гонца, ничего не сказал о болезни его господина. Да и сам маркиз в последнем письме ни словом не обмолвился об этом, просто поставив его в известность, что граф Ротрмор скоро будет в Шотландии. Решительно все это выглядело очень странным.
— Какая удача, что ни одна из моих дочерей пока не замужем, не правда ли, милорд?
— Да, — подтвердил Хок лаконично.
— Айан Дуглас, прекрасный молодой человек, сватался к Фрэнсис, но она и думать о нем не захотела.
У Хока глаза полезли на лоб. Он решил, что хозяин замка шутит, но у того был такой самодоволь ный вид! Должно быть, он просто обмолвился, называя имя дочери.
— Итак, — продолжал Александр Килбракен, — раз ваш отец находится при смерти, значит, вам следует поспешить
— Получается именно так, — кивнул Хок и помедлил, подыскивая слова. — Я вовсе не хочу оскорблять вас, милорд, и вашу семью, но иногда обстоятельства бывают сильнее нас. Я поклялся отцу, что вернусь с невестой как можно скорее, чтобы он мог увидеть ее раньше… раньше, чем…
Тревога за отца и беспомощный гнев на судьбу сдавили ему горло. Рука графа утешаюшим жестом легла ему на плечо.
— Я нисколько не чувствую себя оскорбленным. Хотелось бы только знать, как вы распорядитесь временем, которым располагаете.
— Я думаю, трех дней будет достаточно, чтобы сделать… проклятие! Чтобы сделать выбор. Еще четыре уйдет на подготовку невесты к венчанию, а затем мы отбудем назад в Англию.
— Ваш отец вами гордится, — неожиданно заметил Александр Килбракен. — Он писал мне о ваших воинских доблестях. Вы воевали в Португалии под командованием Веллингтона, не так ли?
— Это так, но, когда я вышел в отставку, там по-прежнему царила полнейшая неразбериха. К тому же ходят слухи о возможном вторжении Наполеона в Россию. Остается молиться, чтобы его планам не дано было осуществиться.
— Так, так… а вот и мой единственный сын, Александр.
При виде мальчика, стоявшего в дверях детской, Хок подумал: вот точная копия своего отца. Ясные серые глаза ребенка были широко раскрыты от любопытства.
— Покажи, как хорошо ты воспитан, сынок, — усмехнулся граф Рутвен.
— Как ваше здоровье? — вежливо спросил Александр, протягивая маленькую, крепкую и не очень чистую ручонку.
— Думаю, я еще поживу, — серьезно ответил Хок, пожимая ее.
— Я вижу, Аделаида не занималась тобой сегодня, дру-
Жок, — благодушно заметил отец. — Это из-за беготни вокруг твоих сестер.
— Она почти ослепла, пока шила платье для Виолы, — сказал мальчик с нескрываемым неодобрением. — Видели бы вы, как Виола паясничает перед зеркалом… как обезьяна! И все время хнычет, нюня.
— Ладно, ладно, хватит! — вмешался Александр Килбракен. — Иди в комнату для занятий и жди Аделаиду. Теперь у нее найдется время и для тебя, а с графом ты еще успеешь познакомиться поближе.
— Угу.
— Вы счастливец, милорд, — заметил Хок, наблюдая за мальчиком, убегающим по коридору, лишенному даже самого незатейливого ковра. — У вас прекрасный сын.
— Согласен. А вот и ваша комната, Ротрмор. Марта поработала на совесть, чтобы ее приготовить.
— Зовите меня просто Хок.
Граф Рутвен вопросительно приподнял бровь.
— Это мое армейское прозвище, которое прижилось и в штатской жизни. Мой старший брат так долго носил имя Ротрмор, что я до сих пор не могу привыкнуть к нему.
— Храни Господь душу бедного Невила!
Граф прошел в комнату, придержав дверь для Хока, который остановился на пороге в неподдельном восторге. Стены, обшитые темным деревом, почерневший от времени камин и необъятная кровать придавали спальне величие с оттенком спартанской простоты. Перед камином, на потертом красном квадратном ковре (почти коврике), стояло глубокое кресло. Единственным украшением служили богатые рыцарские доспехи у одной из стен.
— Это комната Фрэнсис, — объявил граф, откровенно наблюдая за реакцией Хока.
Она не замедлила последовать: тот во все глаза уставился на Александра Килбракена. В комнате не было ни единого намека на то, что она служила спальней молодой леди. Что ж, подумал Хок, справившись с первоначальным изумлением, такая некрасивая девушка, конечно же, не станет развешивать по стенам зеркала. А что касается туалетного столика, зачем он ей? Никакие средства не помогут сделать уродливое красивым.
