Он соскочил с седла. Полы его пальто вспорхнули, и вода стекла с них как с птичьих крыльев. Вместе они отвели Монти к сараю, скорее всего служившему конюшней при гостинице. Разбудив мальчишку-конюха пинком, Сэндисон передал ему поводья.
– Утром получишь шиллинг, если хорошо о нем позаботишься. Как следует разотри, расчеши, дай свежей воды и накорми.
Закинув за плечи седельную сумку, Сэндисон повел ее в гостиницу. У Боу дрожали колени. Я смогу, говорила она себе в страхе и отчаянии. Но выбора не было. Сэндисон завел ее в почти пустую таверну.
Стоявший за барной стойкой неопрятный мужчина в кожаном фартуке подошел к ним.
– Комнату, – сказал Сэндисон, обнимая ее за талию с таким видом, словно имел на нее все права. Пальцы его прожигали насквозь. – И ужин. Не важно что, главное, чтобы было горячим. И принесите ужин к нам наверх.
– Конечно, сэр, – услужливо ответил человек за стойкой. – В такое ненастье не оставаться же ночью на улице. Что пить будете – эль или вино?
– Вино, если его можно пить. Эль, если вместо вина у вас уксус.
Хозяин гостиницы с пониманием кивнул.
– Марта проводит вас в вашу комнату, сэр. Марта! – крикнул он.
Коренастая девушка вышла из кухни, вытирая руки о грязный фартук. Кивнув гостям, она направилась к лестнице, ни разу не оглянувшись, идут ли они следом.
Боу, подхватив намокшие юбки, поднималась по щербатым ступеням. Комната, в которую их привели, была такой же темной и холодной, как и лестница, по которой они поднимались, но Марта подожгла уголь и зажгла огарок свечи на полке над очагом.
– Сейчас принесу ужин, – сказала девушка и, ковыляя, вышла за дверь.
Боу подошла к очагу и протянула руки к неярко горящим углям. Жаль, что тут топили не дровами, – с ними она согрелась бы куда быстрее. Гарет повесил пальто на гвоздь, шляпу швырнул на стол. Серебристые волосы его были растрепаны, пряди падали на лицо.
Он похож на сказочного героя. На Тама Лина, рыцаря королевы эльфов из шотландской сказки. И даже конь у него белый… ну почти белый.
Боу прикусила губу и зажмурилась. Как больно и обидно, что в мире, где она жила, отец никогда бы не позволил ей выйти за Сэндисона, и общество ей бы этого не простило. Но при сложившихся обстоятельствах… И она вознамерилась воспользоваться ими, прекрасно понимая, что поступает нечестно.
Позор или брак. Когда Сэндисон осознает, что, вызволив ее из рук Нолана, он тем не менее не смог спасти ее репутацию, как он поступит? Может ли она предоставить ему право выбора? Разве мать не говорила ей, что управлять мужчиной можно лишь предоставляя ему возможность считать, что все, что он делает, он сам и задумал?
Гарет сидел за столом у еле живого очага в обеденном зале, потягивая эль и пытаясь – увы, безуспешно – сдержать полет разыгравшегося воображения. Эль в «Свинье и свистке» был горький, но, странное дело, горечь эта согревала. По телу постепенно разливалось тепло.
Что же она сейчас там, наверху, делает? Сидит, наверное, у очага в одной сорочке. Гарет мужественно боролся с похотливыми мыслями.
Будь он поумнее, давно бы послал толстуху Марту за пальто и пошел ночевать в конюшню. Или провел ночь, сидя здесь, в таверне. Однако замков в дверях в этой забытой Богом гостинице не было, и кто знает, что за птица могла залететь сюда на огонек в такую ненастную ночь? Опасно оставлять Боу в одиночестве.
Гарет уронил голову на руки и растер виски. Если бы он нанял карету, а не ехал верхом, можно было бы продолжать путь, несмотря на ненастье. Впрочем, если бы не дождь, они бы ехали и ночью. Если бы… Что там любила говаривать бабушка? Если бы мечты были конями, все нищие разъезжали бы верхом.
Гарет смахнул волосы с лица и протянул ноги к огню. Вскоре от кожаных сапог пошел пар и к пальцам ног постепенно вернулась чувствительность.
Они были по меньшей мере в двух днях пути от того места, где Боу могла бы чувствовать себя в безопасности. Что до Лондона, что до загородного поместья ее брата, что до поместья, принадлежавшего его семье. Двое суток – это при хорошей погоде. А если дорогу развезет, то и четырех суток будет мало.
И что он скажет, когда они доберутся до места, какое бы он ни выбрал? «Доброе утро. Я так рад услужить! Пожалуйста, позвольте передать вашу сестру вам с рук на руки».
Да ее брат мигом оторвет ему голову.
Тоненький голосок у него в голове пропищал, что найдется много причин для того, чтобы просто придержать ее для себя. К чему утруждаться, возвращая леди Боудисию в семью, когда расправы все равно не избежать? К чему, если ему меньше всего этого хотелось?
Мысли шли по кругу, и предательский голос набирал силу, призывая взять то, что ему всегда хотелось иметь, заглушая доводы здравого смысла и чести. Гарет узнал этот голос. Отец. Любая подлость могла быть оправдана, если совершил ее Сэндисон Эшбурн. Даже если этот Сэндисон всего лишь младший сын, так сказать, запасной.
Марта с подносом прошла мимо него, едва не задев локтем. Гарет встал и направился за горничной. За ужином они с Боу обсудят создавшееся положение, а потом он завернется в пальто и ляжет спать у двери, как пес.
Гарет обогнал служанку и открыл дверь. Боу сидела у очага, расчесывая волосы. К счастью, света было так мало, что рубашка ее не просвечивала. Впрочем, не разглядеть, как соски ее натягивали ткань, он не мог.
Боу качнула головой, перекинув кудри на одно плечо, и упругие черные локоны прикрыли грудь. С кончиков ее волос капала вода, оставляя на тонкой ткани расплывающиеся влажные пятна.
– Вызовите меня, когда закончите ужинать, сэр, или я уберу посуду утром, – вежливо присев в реверансе, сказала Марта. Хозяин громко позвал ее снизу, и она торопливо покинула комнату.
Гарет окинул взглядом еду на столе.
– Мясной пирог, пюре из репы, ломоть весьма черствого хлеба, несколько маленьких яблок и кувшин с элем, – зачем-то сообщил он.
Боу молча смотрела на него. Она сидела не шевелясь, зажав в руке гребень из слоновой кости. Может, она его боялась? Такой поворот можно было бы назвать неожиданным, поскольку на его памяти Боу никогда ничего и никого не боялась. Впрочем, сегодняшний день и так был полон сюрпризов.
– Давай поедим. Как-нибудь мы из всего этого выпутаемся, обещаю.
Боу в ответ нервно захихикала.
– О, в этом я не сомневаюсь. – Она прикусила нижнюю губу, потом отпустила ее и вздохнула. Когда она встала, Гарет понял, что ошибся насчет скудной освещенности. Горящие угли давали достаточно света, чтобы сделать ночную рубашку совершенно прозрачной.
