Хоть Акбар-хан и сын низложенного эмира, и всего-навсего беглый мятежник, но жить он умеет. Так думал Кит, разглядывая уютную комнату, в которую его препроводил вооруженный до зубов афганец с совершенно бесстрастным выражением лица. Он жестом показал на фарфоровый кувшин с горячей водой, полотенца, графин с соком, на блюдо со всевозможными сластями и корзиночку с фруктами. Потом поклонился и вышел, предоставив лейтенанту Рэлстону действовать самостоятельно.
Абдула Али и сипаев повели в другом направлении, но пока хозяева вели себя мирно и учтиво. Кит полагал, что им оказан вполне достойный прием. Теперь предстояло состряпать убедительный текст сообщения для Акбар-хана. На случай, если тот соблаговолит дать ему аудиенцию. Но от кого должно исходить это сообщение? От Эльфинстона? Или от Макнотена? Поверенный в делах Ост-Индской компании (таков был его официальный титул) был главным советником генерала по дипломатическим вопросам. Да, определенно это должен быть Макнотен. Все знали, что в Кабуле решения принимает именно он, а не генерал Эльфинстон или шах Шуджа. Но что может этот напыщенный, самодовольный идиот послать мятежнику? Угрозы? Обещания? Предложение о мире?
«Если хочешь найти общий язык с Акбар-ханом, веди себя смело и говори правду». Айша пошла на риск – прямо на людях дала ему этот совет. А почему бы и в самом деле не сказать правду? Его, Кита, послали сюда из Кабула на разведку. Но разве логово самого льва – не лучшее место для сбора информации? Вот он и решил узнать мнение Акбар-хана о нынешней ситуации. Такое объяснение, подумал Кит, будет и смелым, и правдивым – дальше некуда. Но поможет ли все это выполнить главную задачу смертельно опасной операции? Как увезти Айшу из крепости? Ведь отсюда до Кабула – два дня езды.
Надо действовать исходя из обстоятельств. К чему строить планы, не имея ни малейшего понятия о планировке крепости и о том, что произойдет в следующую минуту? Возможно, он и не увидит Айшу. Нет, это безумная затея, плод бессонной ночи. Кит рухнул на мягкий, заваленный подушками диван, который стоял у низенького окошка. И мгновенно провалился в глубокий, без сновидений сон.
Акбар-хан разглядывал спящего через окно. Он был красив. Лицо Рэлстона хранило явственный отпечаток расы и касты, к которым он принадлежал. Афганец презрительно скривил губы. Еще несколько лет, и разгульная, полная удовольствий жизнь исказит эти чеканные черты. Орлиный нос станет мясистым, а рот, словно изваянный скульптором, – дряблым. Гладкая кожа, туго обтягивающая высокие скулы, огрубеет. Игорные столы, будуары, обеды и вино одолеют юношескую живость, и мускулы заплывут жиром. И все-таки это лицо неглупого человека. Возможно, он хоть немного разбирается в сложившейся ситуации. В отличие от большинства своих соплеменников – идиотов, которые прячутся в плохо укрепленных военных городках под Кабулом и думают, что британское правительство само, без их помощи, добьется победы.
Но что связывает Рэлстона с Айшой? Акбар пригладил свою черную короткую бородку и нахмурился. Они говорили по-английски… это вполне естественно, и охранники уверяли, что Айша, как и полагается, была закутана в чадру с головы до пят. Что она успела рассказать о себе Рэлстону за эти минуты? Если полученные сведения точны (а у Акбар-хана не было причин сомневаться), у Айши не было времени на подробности. Англичанин явно заинтригован. А сама Айша? Интересно ли ей впервые за восемь лет встретиться с соплеменником? Конечно. И она пытается скрыть это. Выслушав отчет Айши, Акбар-хан сразу почувствовал, что она не до конца с ним откровенна.
Он отошел от окна. Едва ли можно винить Айшу: ее реакция естественна. Но она не должна лицемерить. Может, стоит затеять с ними обоими небольшую игру? И окончательно выяснить, что их связывает. Улыбка тронула уголки губ Акбар-хана. Неприятная? Нет, скорее, капризная.
Он взглянул на солнце: до вечера еще далеко. Час-другой вполне можно посвятить удовольствиям, а потом придется заняться лейтенантом. Прошли четыре трудные недели с тех пор, как Акбар-хан оставил Айшу в крепости под Маделлой. Целый месяц он был занят войной… и сегодня хорошо бы вкусить немного женской нежности. Странно, но только Айша умеет так тонко понять, что ему нужно. И куда бы ни забрасывала судьба Акбар-хана, через три-четыре недели он всегда посылал за ней в самые отдаленные уголки страны. Уже пять лет она царила в сердце хана. Акбар-хан направился к гарему.
– Рэлстон-хузур.
Тихий голос проник наконец в сонное сознание Кита. Он открыл глаза и не сразу понял, где находится: обстановка была совершенно незнакомой. Перед ним стоял смуглый черноглазый человек в тафье, из-под которой выбивались кудрявые волосы, и говорил что-то тихо и почтительно. Потом все встало на свои места. Кит приподнялся, осознав, что в первый раз за многие месяцы чувствует себя прекрасно. Никакого похмелья. А сегодняшнее утро не в счет: он не спал почти целую ночь.
– Сирдар[7] ожидает вас, Рэлстон-хузур, – сказал мужчина на фарси все тем же мягким вежливым тоном.
Кит был в отличной форме, но очень грязен. На щеках и подбородке двухдневная щетина, мундир, да и лицо, в пыли, словно припорошенные пудрой. В таком невыгодном виде встречаться с Акбар-ханом нельзя.
– Мне нужно помыться и побриться. И почистить одежду. – Кит сопровождал свои слова соответствующими жестами, но слуга, очевидно, в пояснениях не нуждался. Он кивнул, приглашая лейтенанта следовать за ним.
Они прошли по коридору со сводчатым потолком, потом – через внутренний дворик, выложенный мозаичной плиткой, свернули в другой коридор и оказались в бане.
– Пожалуйте. – Сопровождавший Рэлстона афганец указал на квадратный кафельный бассейн и поднял один из тяжелых медных котлов, которые стояли на жаровнях вдоль дальней стены.
Горячая вода с шипением хлынула на кафельное дно ванны. За первым котлом последовал второй.
А вот Айша купается в холодных горных озерах. Воспоминания, вполне естественно, возбудили его. Смутившись, Кит сорвал с себя сапоги и носки, повернулся спиной к слуге и снял китель, брюки и кальсоны. И поспешно окунулся в горячую воду, которая скрыла постыдные проявления его эмоций. Он лег на спину, глубоко вздохнув от удовольствия.
Слуга собрал разбросанную одежду и вышел, не говоря ни слова. Через несколько минут он вернулся с бритвой, расческой и ручным зеркальцем и застыл у окна, пока Кит заканчивал свой туалет. Когда он вылезал из ванной, снаружи раздался знакомый женский смех. Но нет, сейчас не время вспоминать ни заразительно веселую россыпь, ни издевательский ее смешок, который так сердил и волновал Кита.
