– А где сейчас Цезарь, – спросила я. – Днем его не было на дереве и сейчас нет.
– Он иногда сидит с Клео.
– Ее назвали так, потому что она жена Цезаря? Клеопатра.
– Да, ее официальное имя Клеопатра, хоть она не отличается непостоянством своей тезки.
– Образец супружеской верности нужно именовать в честь жены Цезаря.
– Да, только которой из них? У него их было много.
– Разве? Я думала, он был женат только на… Октавии, так по-моему у Шекспира?
– Точнее, Кайфурнна, так ее звали. Но у него были и другие. Первой женой была Корнелия. Она умерла. Затем последовала Помпея. С ней он развелся. Не все жены Цезаря вели себя так, как подобает царице. Поговорка о том, что жена Цезаря должна быть вне подозрений, обязана своим появлением этой женщине – Помпее. Но в любом случае ваш отец питал к нашей Клеопатре самую нежную привязанность. Наша голубка – очень верная супруга. Она ждет своего Цезаря даже, когда он находится в длительном полете.
– А почему у Цезаря есть свое дерево, в то время как другие этой привилегией не пользуются?
– Потому что ему нужно дерево, он без дерева плохо себя чувствует. И раз уж он Цезарь, то имеет право получать то, что хочет. Мне кажется, у него есть что-то от птиц, обитающих на ореховом дереве. Такие голуби тяготеют к деревьям, любят одиночество. Цезарь унаследовал большой размер и выносливость от отца и красивое бронзово-зеленое оперение и красные лапы от матери. Она была очень редкой породы. У этой пары уже есть потомство – Секстус и Ауремия. Все семейные имена Цезаря, – добавил он. – Ваш папа надеялся со временем дать им имя Хьюмов и зарегистрировать их официально под этим именем. Так принято: когда любитель выводит ценную особь, он имеет право дать ей свое имя. Уже известно более ста подобных случаев. Среди них есть три женщины, между прочим. Одна из них – герцогиня Прескотт. Потенциальная возможность прославить и увековечить свое имя окончательно повлияла на мое решение оставить голубей. Я не видела причин пренебрегать обществом герцогинь.
– Опишите вашу герцогиню, Сноуд, – попросила я, так как другой случай мог не представиться, а меня эта женщина очень интриговала.
– Темпераментная красавица, – ответил он с улыбкой, выдававшей его расположение к этой леди. Видимо, он заметил подозрительную настороженность в моем взгляде, потому что поспешил добавить:
– В молодости она была неотразима, наверное. Когда я уехал из Унитшира, ей было около пятидесяти.
– Почему вы уехали, Сноуд?
– Из-за легких, у меня начала развиваться болезнь легких. Врач рекомендовал морской воздух. Герцогиня знала о вашем отце и порекомендовала меня ему. Так что история моего появления в Грейсфилде не очень занимательная, хотя я и помог мистеру Хьюму вывести Цезаря и Клео.
– У герцогини есть дочери? – спросила я как бы случайно.
– Трое замужних дочерей, живут они в разных частях страны. А почему вы спрашиваете? – понимающая улыбка тронула его губы.
– Просто из любопытства.
Что мне хотелось узнать, я узнала. Сноуд был не из тех, кто расточает любезности пятидесятилетним женщинам, а дочери жили вне дома.
– А что, Секстус и Ауремия тоже подают надежды?
– Секстус может со временем превзойти отца. Ауремию мы решили использовать как производительницу. Уже сейчас можно предсказать, что вашему отцу удалось бы вывести свою особую породу.
– Ну, что ж, Сноуд, я подумаю и возможно решусь сохранить голубятню. Спасибо за интересный вечер.
– Надеюсь видеть вас опять в скором времени, мисс Хьюм.
Его рука невольно потянулась и моей. Он сумел подавить этот импульсивный порыв и опустить руку, прежде чем она коснулась меня, но мы оба придали значение этому жесту и расстались с легким смущением.
– Я вам говорила, что буду несколько дней в отъезде, – напомнила я.
– Да, кстати, что касается этой поездки. Помните мой совет и будьте осторожны.
– А что может мне грозить?
Он не сразу ответил.
– Не знаю. Мне только известно, что вашего отца убили, теперь вы едете в то самое место, где его убили. Пока мы не узнаем, что послужило причиной расправы, я не спокоен за вашу безопасность.
– Здесь очень много неясного, – сказала я и, прежде чем он успел продолжить разговор, отдала сюртук и направилась к двери. Сноуд смотрел мне вслед, я чувствовала его взгляд.
– Спасибо за часы, мисс Хьюм, – услышала я и, не поворачиваясь, – сказала: – Носите на здоровье, мистер Сноуд. Доброй ночи.
Только когда я была уже внизу, я осознала, что назвала его мистер Сноуд. Что на меня нашло, почему вдруг я стала величать его «мистер», было невозможно объяснить. Может быть потому, что он прекрасно владел речью, это был язык высоко культурного человека. Кто бы мог подумать, что Сноуд знаком с Шекспиром, знает историю Юлия Цезаря? Он говорил как образованный человек. Я поймала себя на том, что спрашивала себя, как должны были относиться к нему в доме герцога. Еще я тщетно пыталась припомнить хоть одно упоминание о его болезни, когда он впервые появился у нас.
$Герцогиня к нему относилась с большим уважением, судя по золотым часам, подаренным ею. Значит, он не опорочил свое имя скандальной историей с какой-либо из дочерей. Узнав его немного лучше, я поняла, что неправильно судила о нем раньше. Он оказался интеллигентнее, чем я предполагала, более вдумчивым, образованным.
Но внешность его представляла опасность для женщин. Раньше я недооценивала его привлекательности. Это был один из тех людей, которых ценишь тем больше, чем лучше узнаешь. И я дала себе обещание, что буду крайне осторожна, чтобы не допустить сплетен, будто хозяйка Грейсфилда завела интрижку со слугой.
На следующее утро погода выдалась неплохая, мы с тетушкой были рады, что не придется ехать в дождь. К сожалению, одно обстоятельство омрачало наше путешествие: у меня не было траурного платья. Одежда, которую мне специально шили после смерти матери, стала мала. Портниха наспех сделала одно платье, но оно было вечерним и для дороги не годилось. Пальто было бледно-голубого цвета. Миссис Ловат решила, что больше подойдет для нашей цели мой темно-синий дорожный костюм и соломенная шляпка, цветы с которой придется убрать. В этом наряде я становилась похожа на гувернантку, но меня это не смущало. Тетушка была экипирована намного лучше – все черное, как полагается в глубоком трауре.
Банни Смайт прибыл в восемь тридцать, как обещал. Его траур ограничивался черной лентой на рукаве и шляпе. Даже в нашей удобной карете путешествие на пятьдесят миль было нелегким делом. Правда дорога вдоль побережья была достаточно ухожена, что облегчало задачу. Мы ехали, любуясь прекрасными видами моря и живописными городками, через которые проезжали, и это отвлекало от мыслей о печальной цели поездки. Сделав только одну остановку и Истборне, чтобы перекусить, мы прибыли в Брайтон к середине дня.
