Пепита раздела Жани и дала ей немного теплого молока — девочка слишком утомилась и ничего больше не хотела.
Только когда она опять крепко уснула в уютной кровати, Пепита смогла подумать о себе.
— Через несколько минут вам нужно будет одеваться к ужину, — предупредила миссис Сазэрленд, — и я думаю, вы бы не отказались от ванны после столь длительного путешествия.
— Полагаю, мне следует сначала спросить, должна ли я ужинать с его светлостью, — ответила Пепита.
— О да, ма'ам! — = — воскликнула миссис Сазэрленд, словно не могла даже допустить мысли, что может быть как-то иначе.
Пепита же вовсе не была уверена в этом, и хотя миссис Сазэрленд убедила ее, что ее ожидают у герцога, она не могла отделаться от стесненности и тревоги, когда направлялась в апартаменты вождя.
Перед этим она пожелала спокойной ночи Рори, который, поужинав, сам улегся в кровать.
Ему, конечно, хотелось бы дождаться ужина у герцога, чтобы увидеть там множество новых, интересных вещей.
Но от усталости он совсем клевал носом.
В конце концов он без возражений согласился лечь спать и оставить на завтра все занимательные открытия.
Пепита, ощущая нервное напряжение от ожидавшей ее неизвестности, с наслаждением приняла ванну перед пылающим камином в своей спальне.
Усталость покинула ее тело, растворившись в теплой воде.
Затем она выбрала первое платье, висевшее в гардеробе рядом с другими, извлеченными служанками из чемоданов.
Это платье принадлежало ее сестре; оно было очень красивое и более изысканное, нежели все, что имелось у самой Пепиты.
Она одобрила этот случайный выбор, так как ей хотелось предстать человеком, способным обучать детей, чем она и занималась в Корнуолле.
Все время, пока они ехали в Шотландию, в глубине ее сознания гнездился страх, что герцог, ненавидевший сасенаков , сразу же откажется от ее услуг в качестве воспитательницы.
Эта мысль добавляла новые страхи к уже обуревавшим ее, и она пыталась не думать об этом.
Она знала, как трудно, не имея ни денег, ни опыта, заработать себе на жизнь!
И опять она почувствовала, что никто не сможет посодействовать ей, кроме Бога, который по крайней мере помог им добраться в целости и сохранности от Корнуолла до Шотландии.
Идя по коридору, она молилась о том, чтобы герцог, если он примет детей, не обращал на них свою ненависть и нелюбовь ко всему английскому.
Герцог ожидал ее в той же комнате, где они встретились сразу по прибытии.
Если он выглядел величественным и внушающим благоговение тогда, то теперь, в вечернем одеянии, с кружевным жабо вокруг шеи и в бархатном мундире с серебряными пуговицами, он был настоящим вождем.
Приблизившись к нему, Пепита заметила блеск топаза на рукояти его скина , а его нынешний спорран был еще основательней и богаче, нежели тот, что увидел Рори.
Так как она боялась опоздать, миссис Сазэрленд помогла ей одеться, и вот оказалось, что в комнате присутствует только герцог.
Теперь в ней не было ни Торквила Мак-Нэирна, ни другой фигуры, которую она едва различила, войдя сюда в первый раз.
Тогда она была столь возбуждена и расстроена, что поняла лишь: эта фигура — женщина, но в каком она родстве с двумя мужчинами, Пепита не представляла.
Теперь, присев в реверансе перед герцогом, она могла думать лишь о нем, и хотя он не хмурился на нее с такой яростью, как раньше, в глазах его угадывалась враждебность, а губы были сжаты в твердую линию.
— Я надеюсь, мисс Линфорд, — промолвил он, — что за вами хорошо ухаживают.
Она уловила саркастическую нотку в его голосе, но спокойно ответила:
— Все были очень добры к нам, ваша светлость. Как вы, должно быть, поняли, дети страшно устали. Они слишком малы для столь длительного путешествия.
— Путешествия, которое было совершенно излишним! — высокомерно заявил герцог.
— Напротив, ваша светлость, ему не было альтернативы!
— Почему не было?
Вопрос прозвучал резко.
— Потому что я больше не могла платить ренту за дом, в котором они жили, а мебель, лошадей и все, что принадлежало моему зятю, пришлось продать, чтобы оплатить его долги.
Она решила, что это удивит герцога, но он еще жестче сжал губы.
К тому же он бросил на нее пронизывающий взгляд, как будто подвергал сомнению правдивость ее слов.
Затем, движимый любопытством, он обронил:
— Алистер получил деньги его матери!
— Они были потрачены, ваша светлость, как и все, что имелось у моей сестры, и, по сути дела, все, чем владела я.
Ей показалось, будто герцог все еще не убежден.
— Мне трудно понять, как это случилось, молвил он, — если, конечно, не было каких-то экстравагантностей.
— Никаких экстравагантностей, — покачала головой Пепита. — Все стало дороже, чем раньше или чем в Шотландии. Уверяю вас, мой зять не позволял себе никаких излишеств, но нам необходимо было питаться!
Она говорила с некоторым надрывом, потому что чувствовала предвзятость герцога.
Да и как можно было без горечи думать о том, что при этой немыслимой роскоши в замке ее сестре приходилось жестоко экономить на всем, чтобы поддерживать относительный уют и благополучие в доме.
Алистер не мог позволить себе купить лошадей, о которых мечтал.
Словно прочитав ее мысли, герцог философски изрек:
— Как бы там ни было, мой сын сам избрал такую жизнь.
— Совершенно верно, ваша светлость, и он никогда не раскаивался в этом. Но я знаю, как тосковал он временами по Шотландии, и хотя он был очень счастлив с моей сестрой, он страдал без своего народа.
Теперь она говорила очень мягко и спокойно, понимая, что герцог вряд ли сможет ей возразить.
Прежде чем герцог ответил, в комнату вошел Торквил Мак-Нэирн и с ним — женщина, на которую Пепита по приезде не обратила внимания.
Оказалось, она довольно молода, не старше тридцати лет, и с первого взгляда было заметно, что она беременна.
— А, вот и ты, моя дорогая! — произнес герцог, когда она приблизилась к нему. — Я должен представить тебя нашей неожиданной гостье. Это, как ты знаешь, мисс Линфорд, невестка Алистера.
— Я догадалась, — последовал ответ, — и полагаю, она знает, что я — твоя жена!
Пепита была удивлена, так как не ожидала ничего подобного.
Она знала, что мать Алистера умерла молодой, но была уверена: он даже не предполагал, что отец может жениться второй раз.
Теперь девушка хорошо видела герцогиню.
У нее была довольно тусклая внешность, простоватое лицо.
Невзрачные рыжевато-песочные волосы и ресницы такого же цвета придавали ей некоторое сходство с хорьком.
Пепита присела в реверансе, но герцогиня не протянула ей руки, как положено, и Пепита уже знала, что если герцог неприязненно относится к ней, те же чувства испытывает к ней и его новая жена.
