Он не хотел, чтобы я услышала в его голосе сомнение относительно этой встречи, но я услышала. Я и сама сомневалась, увидимся ли мы. Молча повернувшись, я побежала по двору. Камень крепко прижался к моей груди.
А побежала я в библиотеку. Там я открыла ставни и впустила в комнату солнце и уличные шумы. На нижней полке Пьеро оставил книгу «De Vita Coelitus Comparanda» — авторский текст, написанный на пожелтевшем пергаменте. До этой полки я дотягивалась, мне удалось поднять том и с трудом опустить на пол.
Я уселась по-турецки и уложила фолиант себе на колени. Я была слишком взволнована для чтения, тем не менее прижала ладони к прохладным листам и уставилась на строки. Стараясь успокоиться, я перевернула страницу, разгладила ее рукой, перевернула еще одну и еще, пока дыхание не выровнялось. Глаза начали узнавать слова: одно здесь, другое там.
Наконец я пришла в себя настолько, что смогла приступить к чтению. Вдруг периферическим зрением я увидела движение. В дверях появился Пьеро. Щеки его раскраснелись, грудь вздымалась. Лицо выражало такое смятение и вину, что я не могла смотреть на него, а потому опустила глаза.
— Я сказал им, что без тебя не поеду. Если ты будешь здесь, то и я тоже.
— Неважно, чего мы хотим, — ответила я.
И подумала, что, если мне угрожает серьезная опасность, Пьеро следует держаться от меня подальше. Самое лучшее, что я могу для него сделать, — это быть жестокой.
— Я наследница и должна остаться. Ты не наследник, поэтому должен уважить решение матери и уехать.
— Им нужны Ипполито и Сандро, а не ты, — возразил Пьеро. — Я поговорю с матерью. Они поймут…
Я провела пальцем по строчкам и холодно произнесла:
— Все уже решено, Пьеро. Нет смысла это обсуждать.
— Кэт! — воскликнул он с таким отчаянием, что моя твердость поколебалась, однако я не оторвала взгляд от страницы.
Пьеро постоял еще на пороге, но я так и не подняла голову, пока звук его шагов не затих вдали.
Я сидела одна в библиотеке. Солнце уже стало клониться к западу, когда звук снаружи привлек меня к окну.
Карета с Пьеро, его братьями и дядей Филиппо подкатила к воротам. Наши солдаты встали по сторонам. Ворота отворились. Во двор вошли двое мужчин, по виду оба из благородного сословия. Один очень важный, в вышитой голубой тунике; другой — смуглый, мускулистый, с военной выправкой. Человек в голубой тунике дал сигнал вознице.
Карета с грохотом въехала на улицу. Я замерла. Пьеро вряд ли меня заметил. Низкое солнце слепило, и окон экипажа я не видела. Несмотря на это, я махала рукой, пока карета не повернула на виа де Гори и не исчезла из виду.
Настало время ужина. Паола нашла меня и прогнала в комнату, где ждала тарелка с едой.
Паола принесла мне талисман на кожаном ремешке и повесила на шею. В обмен на книгу Фичино я согласилась не покидать комнату. Прежде чем Паола притащила фолиант, я засыпала ее вопросами:
— Как зовут двух мужчин у ворот? Как долго они намерены оставаться?
Служанка, судя по всему, очень устала, но мне удалось выдавить из нее фразу:
— Николо Каппони, лидер повстанцев, и его генерал, Бернардо Ринуччини.
Я послушно оставалась в комнате и уснула после долгих часов чтения.
Но крики не дали мне долго спать. Услышав их, я поспешила к главной лестнице. Внизу, в вестибюле, стояла тетя Кларисса, напротив нее — Пассерини в алом кардинальском облачении, отороченном горностаем. Толстые щеки нависали над чересчур тугим воротником. Рядом с ними я увидела Ипполито и Сандро. Двое вооруженных людей загораживали вход в обеденный зал. Кардинал, судя по всему, сильно выпил.
— Это возмутительно! — вопил он. — Регент — я, и я один могу выносить такие решения. Это решение я отвергаю!
— Вы нас оскорбляете, — заявила тетя.
Пассерини схватил ее за правую кисть и так вывернул запястье, что она застонала от неожиданности и боли.
— Жалкий бастард! — воскликнула она. — Отпустите!
Охранники обнажили сабли. Пассерини тотчас ослабил хватку. Младший охранник готов был ударить его, но Кларисса дала отбой и посмотрела на Ипполито.
— Уведите их отсюда! — прошипела она.
Взявшись за запястье, тетка повернулась и величественной поступью направилась в обеденный зал. Дверь затворилась, и охранники снова ее загородили. Кардинал слегка задергался; наверное, хотел пойти за Клариссой, но Ипполито взял его за руку.
— Они изъявили желание говорить с ней, — сказал он. — Мы ничего не можем поделать.
Ипполито повел Пассерини к лестнице, все еще держа его за руку. Сандро последовал за ними.
Я осталась на площадке. Когда они поднялись, я вопросительно взглянула на Ипполито.
— Наша тетя унизила нас, Катерина, — заявил Ипполито. — По просьбе повстанцев отстранила нас от переговоров. Она еще станет более покладистой. — Он понизил голос. — Она нас унизила и за это поплатится.
Они устремились в свои покои, а я вернулась к окну в своей комнате. Темноту разрывали факелы повстанцев.
Мне снились мужчины с саблями. Они кричали. На рассвете меня снова разбудил шум: звон шпор по мрамору и мужские голоса. Я позвала Паолу, она пришла и одела меня. Руки ее были намного грубее, чем у Жиневры. Затем Паола велела мне спуститься в кухню. Я побежала вниз, но остановилась в коридоре первого этажа. Дверь в обеденный зал была открыта; любопытство заставило меня туда заглянуть.
Я увидела Клариссу, одну за длинным столом, уставленным пустыми кубками. Кубок перед ней был полон. Кларисса была роскошно одета: платье из тафты сочного зеленого цвета, шлейф лежит подле ног красивыми складками. Рука Клариссы покоилась на столе, лица ее я не видела: она смотрела в другую сторону. На плечи тети ниспадали каштановые волосы, затянутые золотой сеткой, унизанной мелкими бриллиантами.
Услышав мои шаги, она вяло повернула голову. Она вполне проснулась, но лицо ее казалось безжизненным. Я была слишком мала, чтобы читать по лицам, однако с годами научилась распознавать мертвый взгляд невыплаканного горя.
— Катерина, — произнесла Кларисса без всякого выражения.
Глаза ее казались страшно утомленными. Она похлопала рукой по соседнему стулу.
— Поди сюда, побудь со мной. Мужчины скоро спустятся, и ты сможешь послушать.
Я села. Ее запястье сильно распухло, на нем остались темные пятна, оставленные пальцами Пассерини. Через несколько минут Леда привела к столу Пассерини и кузенов. Ипполито держался сдержанно, Пассерини и Сандро казались сердитыми и готовыми к противоборству.
